который приехал из далекой сибирской деревни повидать свою дочь. Дочь не звонила и не писала ему уже несколько лет, только пару раз в год посылала денежные переводы. Не для него, для усыпления своей совести. На переводах был мой обратный адрес, по нему он и приехал, собрав свои последние сбережения. Во второй подъезд, в апартаменты 6. Ему открыл незнакомый человек, который никогда в жизни ничего не слышал ни о нем, ни о его дочери. Она писала на переводах первый, пришедший в голову обратный адрес и отправляла их с Главпочтамта. Чтобы он никогда ее не нашел.
Старик долго сидел на ступеньках четвертого этажа, пережевывая табак сухими губами.
Что уж говорить о любви женщины и мужчины?
Вот прямо сейчас в апартаментах 15, на входной двери в которые, остроумные хозяева, вместо номера, повесили табличку «surr 1.5», в спальне, декорированной розовым сатином, происходит та самая любовь. Любовь? На огромной, королевских размеров кровати, с клетчатым матрасом, поджарый смуглый парень, весь в татуировках змей и рыб, занимается половой любовью с изящной, но смешливой рыжей девчонкой. С ногами, не длиннее тех джинсов, которые она только что с них сбросила, но стройными, как две мачты корабля-призрака. Навязчивым фоном к жизни, как я уже говорил, здесь служит повтор концерта Live 8 по одному из кабельных каналов. Рыжая девчонка, посмеиваясь, трогает своим языком расплюснутый нос смуглого парня и на каждом звучном выдохе крепко сжимает зубы. Половая любовь между мужчиной и женщиной, о которой один мой жилец сто пятнадцать лет назад писал, что это – средство для реализации потенциала личности, работает на них адреналиноотводом. Концерт, виски, трава, кокаин… Нужно сбрасывать излишки ускорения.
Парень, чей нос не раз натыкался на кулак в бесчисленных схватках, рассказывает всем, что ведет свой род от Марии Котоминой, купеческой дочери, которая была помолвлена с поручиком лейб-гвардии семеновского полка Михаилом Гришаевым. Сын уездного дворянина, из орловской губернии, Гришаев слыл умным, образованным и отважным человеком своего времени. Получив прекрасное домашнее образование, самостоятельно сдал экзамен и был зачислен в императорскую лейб-гвардию. Двухметрового роста, статный, косая сажень в плечах, он виртуозно владел вольтижировкой и прекрасно выглядел в мундире, расшитом алыми позументами. Мария не могла устоять. Они познакомились на балу в доме Котоминых, который ее батюшка затеял специально с целью отметить достижение единственной дочерью «светского» возраста. Об их любви впору было слагать роман, подобный «Тристану и Изольде». Их разлука оказалась трагичной, в духе времени, которое ломало судьбы своих героев, призывая их в первую очередь исполнить долг, а уж потом попытаться быть счастливыми. Об этом разрушенном союзе, спустя сто пятьдесят лет, написал поэт Николай Гумилев в своем известном стихотворении:
Кровь той самой Машеньки бурлит сейчас в артериях нашего нескромного гиганта половой любви. Именно эта кровь до синевы наливает его маршальский жезл, она вздымает его, как стрелу подъемного крана над стройкой, так, что иногда он больно бьет по животу. Именно эта кровь не позволит ему приспустить свой стяг…
Даже главный Архитектор вряд ли знает, от кого произошла рыжеволосая Смешинка, которая сейчас играет с эбонитовой палочкой потомка. Она облизывает ее, кусает, пытается завязать бантиком. Потомок делится с ней морем. Его корень пахнет водорослями и планктоном. Он два часа назад прилетел из Израиля, восемь часов прошло с тех пор, как он плескался далеко за линией буйков. Он не стал принимать душ по прилету, чтобы поделиться с подругой морем. Она, благодарная, до основания проглотила своего друга, а рукой сжала его, крепко, как умеют влюбленные.
Он корчится от невыносимой экстатической щекотки и с силой вцепляется пальцами в свои растрепанные волосы.
Михаила Гришаева представили Екатерине, которая немедленно повелела определить рослого гвардейца в ее личную дворцовую стражу. Тем, кто нес службу в покоях императрицы, годами запрещалось покидать дворец. К тому же Михаил вскоре сменил пост бодигарда у дверей императорской опочивальни на пост постельного служаки, максимально приближенного к августейшему телу ея величества. Маша дважды пыталась покончить с собой. Горе юной девушки было отчаянным. Она убивалась по ушедшей из ее жизни любви, которая была так огромна, что заслонила саму жизнь. В первый раз, проколов палец ржавой булавкой, она заразила свою кровь. Но кровопускания, своевременно исполненные хирургом Ковалевым, не дали гангрене уничтожить молодое прекрасное тело. Вторично Мария пыталась оставить этот мир, бросившись под копыта упряжки императорской кареты. Ей не повезло. Выскочив из толпы зевак на мостовой, что наблюдали за августейшим кортежем, она запуталась в нижних юбках, споткнулась и упала, не добежав трех шагов до копыт халкетинских рысаков. После этого случая императрица повелела купцу Котомину вместе с дочерью покинуть столицу, дабы «не смущать покоя жителей гордыней непомерной и невоздержанностью»! Купец не посмел ослушаться приказа.
Его пра-пра-в-седьмой-степени-правнук, как солдат на поле брани, накрыл собой рыжеволосую девчонку. Будто взялся оградить от всех сквозняков беспокойного мира. Но девчонке под ним неспокойно. Иначе отчего бы она так кричала и вцеплялась ноготками в его растрепанные волосы? Теперь уже два десятка пальцев лохматят иссиня-черные канаты.
Котомины отбыли в свое фамильное имение в казанской губернии. Там отец на скорую руку выдал Машеньку замуж за графа Смерядского, предводителя уездного дворянства. Граф был старше жены на двадцать три года, непомерно тучен и, по обыкновению, съедал за обедом не менее полудюжины перепелов, громко смеясь шуткам своего камердинера, разбрасывая кости по столу и наслаждаясь тем, как жир стекает на салфетку по трем его подбородкам. Однако, спустя год Мария понесла. На Пасху она родила очаровательную двойню, мальчика и девочку. Илюшу и Прасковью.
Потомок перевернул рыжеволосую подругу и пробрался в нее сзади. Двуспинное животное, как пятибалльный шторм, раскачивает огромную кровать. «Вы еще не кончили?» – в приоткрытую дверь заглядывает Паша Лютый с вечно блуждающей усмешкой, за ним несется «Get Up, Stand Up». Это на сцене в Филадельфии объединились «Блэк Айд Пис» и часть многочисленного семейства Марли. «Вы еще не кончили? Значит, еще не состарились! Значит, вам пока есть что поведать друг другу!» – Лютый делает нарочитый жест рукой, проповедуя викторианский дендизм и пародируя рекламные ролики одновременно.
А летом имение Смерядского захватил Пугачев. Графа повесили во дворе барского дома. Марию в столовой сильничали калмыки, чудом она смогла вырваться, добежала до двери, босиком спрыгнула с крыльца, бросилась к колодцу и рухнула в него, вопя о спасении от своей тягостной, темной и безрадостной бабской доли. Да еще немного – о спасении души. Ее третья попытка оказалась удачной.
А ее пра-пра-в-шестой-степени-правнука, все еще пахнущего морем, зовут Слава. Он – нигилист и мизантроп, но зарабатывает на жизнь ремеслом рок-звезды. Вы точно знаете его песни. Если суммировать их трансляции по всем радиостанциям большой страны, то окажется, что в разных регионах граждане России слушают эти песни каждые тринадцать с половиной секунд.
В последние мгновения половой любви, которые любой режиссер определяет как «экстра-экшн», Слава старается не отбрасывать тени. Он готов влачить жалкое ангельское существование двадцать четыре часа в сутки, лишь бы эти несколько секунд побыть воплощенным дьяволом. Вот он замирает, несколько раз дергается в конвульсии, а его подруга судорожно сжимает бедра и жадно хватает ртом его палец. Теперь в ней будто два мужчины. Большой и маленький… Чуть больше, чем нужно для реализации потенциала личности, чуть меньше, чем ей требуется для адреналиноотвода.
Детей Марии взяла к себе кормилица, вырастила их в крепкой крестьянской семье, воспитав в трудолюбии, чинопочитании и православной вере. С тех пор род их не прекращается, в нем были плотники, рыболовы, учителя, врачи, два генерала, архиерей, прокурор, ученый-этнограф, главный инженер
