— Послушайте, я не специалист по таким вопросам, я специалист на развалинах второго тысячелетия до н. э. — гораздо более раннего периода, чем интересующий вас. Чтобы узнать подробности, вам следует поговорить с моим коллегой, интересующимся еврейской колонией. Его зовут Ахим Крекелер.
— Он сейчас здесь?
— К сожалению, нет. Он в Каире, но вернется завтра. Вы еще будете здесь завтра?
— Да, но у меня мало времени. Мне нужно возвращаться в Англию. До завтра я могу подождать.
— Хорошо. Тогда приезжайте сюда завтра к вечеру, скажем, часам к трем, и вы сможете поговорить с мистером Крекелером. Пока же, если желаете, я могу показать вам, где находилось еврейское поселение, да и месторасположение вашего храма.
Я не преминул воспользоваться предложением фон Пилгрима. По дороге я поинтересовался, под чьей эгидой проводятся раскопки на Элефантине.
— Мы из Немецкого археологического института, что в Берлине, — ответил он. — Работаем здесь уже несколько лет.
Мы подошли тем временем к невысокому холму. На склонах раскинулся на большом пространстве целый лабиринт из рваного камня и каменной кладки, среди которого частично восстановленные, сложенные без раствора стены выдавали очертания комнат, домов и улиц.
— Это, — пояснил фон Пилгрим, — часть древнего города Элефантина, где проживали евреи.
Мы начали Восхождение, осторожно пробираясь среди осыпающихся развалин. К тому времени, когда мы достигли вершины, я уже запыхался, но одновременно освободился от подавленности, охватившей меня ранее. Хоть и не могу объяснить причину, но я почувствовал, что в этом месте было что-то то, нечто навязчивое и пробуждающее воображение, нечто говорящее о древних временах и тайнах истории.
Корнелиус фон Пилгрим провел меня к верхней точке острова Элефантин. Он обвел рукой вокруг и сказал:
— Здесь находился иудейский храм, прямо под нами.
Я указал на массивную разбитую колонну, которая виднелась впереди, и спросил, что это такое.
— Часть римского храма, о котором я вам говорил. В действительности есть данные о том, что здесь в разные времена стояли различные храмы, посвященные богам ряда других стран, которые захватывали Египет в первом тысячелетии до н. э. Архитекторы этих храмов зачастую использовали вновь строительные материалы прежних зданий. Вот почему, я думаю, иудейский храм исчез без следа. Он был разрушен, может быть, даже сожжен, а его камни разбиты, но их использовали при кладке стен следующего храма.
— Я уже спрашивал, почему был разрушен иудейский храм, но вы так и не ответили…
— Вообще-то говоря, мы полагаем, что между членами еврейской общины и проживавшими на острове египтянами возникла какая-то проблема. Понимаете, здесь находился и египетский храм…
— На том же месте?
— Нет. Иудейский храм был построен рядом. Египетский храм находился вон там. — Фон Пилгрим показал рукой на кучи камней. — Где были найдены кое-какие развалины. Он был посвящен богу Хнуму. Это был бог с головой барана. Все его изображения показывают его с головой барана. Из этого мы выводим заключение, что между иудейскими и египетскими священниками возникли серьезные трения.
— А что за трения?
— Ну, это же очевидно. Известно, что евреи здесь практиковали жертвоприношения и почти наверняка приносили в жертву баранов. Это, наверное, не приводило в восторг священников Хнума. В какой-то момент, полагаем мы, они обрушились на евреев и, вероятно, поубивали их или, быть может, изгнали с острова, а затем и разрушили их храм.
— И вы говорите, что это случилось в 410 году до н. э.?
— Да, верно. О деталях же вам необходимо расспросить Ахима Крекелера.
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО?
Я вернулся, как предложил фон Пилгрим, на следующий вечер. До этого я провел бессонную ночь и беспокойное утро, размышляя над всем тем, что узнал, выстраивая логику событий и стараясь прийти к неким предварительным выводам.
В результате еще до встречи с Крекелером я уже решил для себя, что иудейским храм на Элефантине мог в самом деле оказаться недостающим звеном в цепи ключей, которые я собрал за предшествующие два года. Если я прав и группа левитов действительно покинула Иерусалим с ковчегом завета-во время царствования Манассии, тогда они вряд ли могли избрать более безопасное место. Здесь они находились вне досягаемости злобствующего иудейского царя, который внес идола в святая святых. Больше того, поскольку я установил связь между церемонией с ковчегом и праздником Апета, проводящемся ежегодно в Луксоре всего лишь в двухстах километрах к северу (см. главу 12), мне показалось, что этот остров в Верхнем Египте беглые священники могли посчитать весьма
Но это были всего лишь рассуждения. Определенно же можно было сказать только то, что иудейский храм был-таки построен здесь приблизительно в то время, когда нужно было найти пристанище для ковчега после его выноса из святая святых в Иерусалиме. Также известно, что этот же храм был разрушен в том же веке, когда — судя по преданиям Тана Киркос — ковчег был доставлен в Эфиопию. Все это давало в итоге ряд событий, наводящих на размышления. Меня не особенно волновал тот факт, что разрушение храма на Элефантине в 410 году до н. э. произошло на шестьдесят лет
Вот почему в дом Немецкого археологического института я прибыл с оптимизмом, предвкушая встречу с Ахимом Крекелером. Крепкий и дружелюбный мужчина лет тридцати пяти, говоривший на приличном английском, разглядывал фрагменты древнего папируса, с которыми, как он объяснил, следует обращаться с величайшей осторожностью, поскольку они страшно хрупки.
— И из таких вот папирусов вы получили доказательства существования иудейского храма?
— Да. И его разрушения. После 410 года до н. э. в Иерусалим было послано несколько писем, в которых сообщалось о случившемся и запрашивались средства и разрешение на его восстановление.
— Но ведь храм так и не был восстановлен, не так ли?
— Нет, конечно. Вся переписка внезапно прекратилась около 400 года до н. э. Еврейское население, похоже, оставило Элефантин.
— Вам известно, что с ними случилось?
— Нет. Не совсем. Но совершенно очевидно, что у них были большие неприятности с египтянами. Вероятно, их вынудили бежать отсюда.
— И вы не знаете, куда они отправились?
— На этот счет не было найдено никакой информации.
Я коротко поведал Крекелеру о своем поиске ковчега завета и о своем ощущении, что он мог быть доставлен в Эфиопию через Элефантин, и спросил, есть ли, по его мнению, хоть какой-нибудь шанс, что священная реликвия побывала на острове.
— Разумеется, это
— Такова общепринятая теория. Я же почти уверен в том, что его вывезли из Иерусалима гораздо раньше — еще в седьмом веке до н. э., во время царствования Манассии. Поэтому я надеюсь, что вы сможете указать точную дату строительства храма на Элефантйне.
— Боюсь, что точно не скажу. Мнения здесь расходятся. Но я лично вполне могу согласиться с тем, что он мог быть построен где-то в седьмом веке до н. э. Это мнение разделяют и другие ученые.
— А вы имеете хоть какое-то представление о том, как выглядел храм? Я знаю, что вы не
