разрушениями за стенами. Люди, очевидно, могут приспособиться практически к любым обстоятельствам, какими бы мрачными они ни были, и жить вполне сносно.
Словно читая мои мысли, Хагос заговорил, пока мы рассаживались за столиком:
— У них мало что есть, но по крайней мере сейчас они свободны. А условия жизни улучшаются с каждым днем.
Как бы подтверждая его слова, перед нами появился завтрак из яичницы и шести банок датского пива.
— Откуда у них это? — воскликнул я, вскрывая первую банку.
— После того как ФНОЭ отвоевал порт Массау в прошлом году, в Эритрее появилось пиво, — с улыбкой пояснил Хагос, тоже открыл банку, сделал большой глоток и добавил: — Какая роскошь после Хартума, а?
И вот так — попивая пивко и перебрасываясь фразами с половиной населения Тэсэнэя, которое собралось в гостинице, чтобы поглазеть на иностранцев, — мы и убили большую часть утра. В полдень мы настроили коротковолновый приемничек Эда и послушали мрачные сообщения из Персидского залива. Сегодня 14 января, и в полночь истекал установленный ООН предельный срок для вывода иракских войск из оккупированного Кувейта.
Поспав несколько часов, мы проснулись в четыре пополудни и вернулись пешком к каравану как раз ко времени отправления в, путь — в шесть часов.
МАГИЯ И ЧУДЕСА
Ночная поездка казалась нескончаемой, хотя и длилась-то всего одиннадцать часов. Сумерки сгустились уже к тому времени, когда мы выехали из Тэсэнэя. Тесфайе снова занял свое излюбленное место в середине колонны, и в уже привычных клубах пыли мы начали наше эпическое путешествие по западным предгорьям эфиопского центрального нагорья, а затем и по самой горной стране.
Около часа ночи мы остановились, чтобы заправить «лендкруизер» из захваченных с собой вонючих канистр. Окостеневший и онемевший, набивший синяки и шишки на дорожных колдобинах, я выбрался из машины во время этой ответственной операции и стоял, глазея на грузовики, которые один за другим объезжали нас, посверкивая фарами и шипя воздушными тормозами.
Когда последний из них проехал мимо и исчез в темноте, я сделал глубокий вдох и уставился на созвездия над головой, вознося благодарность доброй удаче, позволившей мне оказаться здесь. Мы снова пустились в путь по рытвинам и канавам, торопясь нагнать караван.
Вскоре я сообразил, что мы уже карабкаемся по обрывистым склонам с крутыми поворотами, как бы подвешенными над пустотой, потом газуем по открытым всем ветрам отрезкам плато и снова карабкаемся вверх. И я ощущал, какие огромные расстояния мы покрываем и какие ощутимые изменения происходят в окружающем ландшафте.
Где-то в последние часы мы пересекли границу Эритреи и Тиграи Постепенно, несмотря на то что все тело болело от непрестанного избиения, я почувствовал, как погружаюсь в полусонное состояние, в котором все происходившее со мной на протяжении последних двух лет, со странными извивами и поворотами в моем поиске, с тупиками и моментами прозрения, казалось, слилось в едином непрерывном и последовательном потоке. И я понял вдруг с беспредельной ясностью, что поиск, которым я так долго был одержим, оказался бы лишь жалкой и бессмысленной авантюрой, если бы я руководствовался только алчностью и амбициями. Пусть покоящийся в темноте своего святилища ковчег завета сверкает античным золотом, но его истинная ценность заключается в ином. Не имело значения и то, что он является бесценным археологическим сокровищем. На деле ничто в нем, что можно было бы измерить, рассчитать или оценить, не имеет ни малейшего значения. И если бы я когда-либо встал на этот путь, тогда совершенная мною ошибка граничила бы с профанацией, но не искомого предмета, а ищущего, не святого ковчега, а меня самого.
Но где, если не в материальном мире, заключена истинная ценность реликвии? Ну… в ее таинственности, разумеется, и в ее очаровании, в том влиянии, которое она оказывала на человеческое воображение во многих странах на протяжении долгих столетии. Таковы вечные вещи — магия и чудеса, вдохновение и надежда. Лучше придерживаться их, нежели стремиться к эфемерным наградам; лучше питать благородные устремления и ничего не выиграть, нежели преуспеть и стыдиться потом.
ПУСТЫННАЯ ДОРОГА
Перед самым рассветом, измученные, покрытые с головы до ног тончайшей пудрой дорожной пыли, мы въехали в маленький городок, где не было ни одного огонька, ни одного человеческого существа.
Хагос долго колотил в запертую дверь, пока ее не открыли. Мы выгрузили видеокамеру и другой багаж, который мог понадобиться нам днем, и вошли в дом, а Тесфайе отъехал, чтобы укрыть где-нибудь наш джип.
Мы оказались в полукрытом дворике, где на походных кроватях спали люди. Мы нашли несколько свободных кроватей и заняли их. Завернувшись в простыню, я закрыл глаза и моментально заснул.
Несколько часов спустя я проснулся уже при свете дня. Мои спутники исчезли, а вокруг сидели с десяток тиграи и с любопытством пялились на меня. Сказав им «доброе утро» и стараясь выглядеть достойно, я встал, умылся водой, капавшей из крана, закрепленного на железном пруте, и сел за свои записки.
Вскоре появились Эд с Хагосом — они, оказывается, снимали раздачу доставленного автоколонной продовольствия. Я спросил, где мы находимся.
— В Череро, — ответил Хагос. — Это крупный город в Тиграи. Он и является местом назначения автоколонны. Грузовики разгрузились здесь.
— А как далеко отсюда до Аксума?
— Еще одна ночь пути. Но одним нам ехать небезопасно. Желательно подождать, пока будет собрана новая автоколонна.
Я бросил взгляд на свои часы — вторник 15 января, только три дня до начала
— И долго нам придется ждать?
— Два-три дня. Но нам может повезти, и представится возможность выехать уже сегодня.
— Почему вы говорите, что небезопасно ехать од ним.
— Потому, что правительство засылает в Тиграи диверсантов из гарнизона в Асмэре. Они посылают небольшие группы, которые устраивают засады на дорогах. Наш «лендкруизер» — отличная мишень для них.
— А автоколонны не служат такой мишенью?
— Почти никогда. Слишком много охраны. День тянулся долго и медленно. Было жарко, влажно и тоскливо. С наступлением вечера отсутствовавший несколько часов Хагос объявил, что сегодня ночью не будет никакой колонны.
— Советую остаться, — сказал он, — по крайней мере до завтра.
Видя ужас, написанный на наших лицах, он добавил:
— Конечно, решать вам.
Мы с Эдом уже приняли решение, которое обсуждали почти весь вечер, и сказали представителю НФОТ, что хотели бы продолжить путешествие, если только он не считает это безрассудной храбростью.
— Я так не считаю, о'кей. Понимаю, вы стремитесь попасть в Аксум до Тимката. Опасность не так велика. Посмотрю, удастся ли нам прихватить с собой еще одного бойца НФОТ на всякий случай.
В сумерках мы снова пустились в путь. На переднем сиденье, рядом с Хагосом сидел еще один охранник — юноша с изумительно белыми зубами, высокой прической из мелких завитков, с АК-47 и тремя-
