О, как прекрасна ты неотразимо, Как властна ты заставить все забыть! Твой нежный смех улыбка серафима, И я тебя не в силах не любить! Но почему же во мне неудержимо Желание встает тебя — убить?
ЛАСТОЧКИ
СОНЕТ
Земля покрыта тьмой. Окончен день забот. Я в царстве чистых дум, живых очарований. На башне вдалеке протяжно полночь бьет, Час тайных встреч, любви, блаженства, и рыданий. Невольная в душе тоска растет, растет. Встает перед мной толпа воспоминаний, То вдруг отпрянет прочь, то вдруг опять прильнет К груди, исполненной несбыточных желаний. Так в знойный летний день, над гладью вод речных Порою ласточка игриво пронесется, За ней вослед толпа сестер ее живых, Веселых спутниц рой как будто бы смеется, Щебечут громко все, — и каждая из них Лазури вод на миг крылом своим коснется.
В СТОЛИЦЕ
Свежий запах душистого сена мне напомнил далекие дни, Невозвратного светлого детства предо мной загорелись огни; Предо мною воскресло то время, когда мир я безгрешно любил, Когда не был еще человеком, но когда уже богом я был. Мне снятся родные луга, И звонкая песня косца, Зеленого сена стога, Веселье и смех без конца. Июльского дня красота, Зарница июльских ночей, И детского сердца мечта В сияньи нездешних лучей. Протяжное пенье стрекоз, Чуть слышные всплески реки, Роптание лип и берез, В полуночной тьме светляки И все, что в родной стороне Меня озарило на миг, Теперь пробудило во мне. Печали певучий родник. И зачем истомленною грудью я вдыхаю живой аромат; Вспоминая луга с их раздольем, и забытый запущенный сад? Свежий запах душистого сена только болью терзает меня: Он мне душною ночью напомнил отлетевшие радости дня.
ГРУСТЬ
Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний льется, Надо мною раздается мерный стук часов стенных, Мне никто не улыбнется, и тревожно сердце бьется, И из уст невольно рвется монотонный грустный стих;
