Разукрасил крест цветами, Говорит: «Веселье с нами Благовестье бытия». И вина он налил в воду: «Это душам даст погоду». А погода, это — я. — Что же дальше? — Я влюбленный, Дрожью звуков полоненный, В брызгах, в прихотях Огня. Раб себя, страстей свободных, Полонянник Чернородных, Носят Дьяволы меня Посижу — и вдруг соскучусь, Погляжу — совсем измучусь. Где я? Что я? Запою. Все по новому о старом. Все бы дальше, все бы к чарам, Вею, рею, вею, вью.
МАК
Кто маки cpывает, Тот гром вызывает, В Брабанте сказали мне так. И вот почему я Весь вздрогну, ликуя, Дрожу, заприметивши мак.
ДВЕ РЕЧИ
Есть обиходная речь, Это — слова, Которыми жизнь в ежедневном теченьи жива. А для единственных встреч Двух озарившихся душ, или тел, Есть и другая, напевная речь. Ветер ее нам однажды пропел, Видя в лесу, Между трав, Как в просветленности нежных забав Любовь целовала красу, Ветер ее прихотливо пропел, И закружился, и прочь улетел. В этот же час Сад был от яблонь влюбляюще-бел, И по Земле, в отдаленный предел Сказка любви понеслась, В трепете белых, и всяких цветков, В пении птиц, и люден, и громов.
СТРЕЛА
Говорят — полюби человеков. Хорошо. Только как же мне быть? Ведь родителей должно мне чтить и любить? Кто ж древнее — Атлантов, Ацтеков, Ассириян, Халдеев, Варягов, Славян? Коль закон — так закон. Нам он дан Человеков люблю в ипостаси их древней, Глаза были ярче у них, и речи напевней, В их голосе слышался говор морей, Луной серебрились их струны, О богах и героях вещали им руны, И клинопись им возвещала о мощи великих царей. Но руны, и клинопись — стрелы, Острия, Бьющего метко, копья. Уходите же вы, что в желаниях бледных не смелы, Человеки, в свои удалитесь пределы. Лук дрожит. Догони их, вестунья моя.
ПЕРЕВАЛ
Справа — горы, слева — горы, Справа, снизу, там узоры
