получилась эта смесь.
Хоснер кивнул:
– Только не говорите ничего раввину, а то придется нам выслушать проповедь, что-нибудь насчет священного масла. Во всяком случае, у нас совсем закончилась тара, и почти все «коктейли Молотова» уже израсходованы. – Он прикончил вино и позволил бутылке упасть на пол. – Но ты ведь спрашивал о шансах. Шансы во многом зависят от противника. Мы не диктуем здесь свои условия и можем только ждать следующего хода противника. – Он опустил глаза на листы бумаги, лежавшие на коленях. Посмотрел на фотографию Риша. – Ахмед, – тихо произнес он, – если в твоей голове осталась хоть толика здравого смысла, ты выметешься к черту из Вавилона, прежде чем он станет твоей могилой. Но разумеется, ты этого не сделаешь.
24
Тедди Ласков взглянул на фотографию Риша:
– Поговори со мной, Ахмед.
Ицхак Талман отхлебнул глоток портвейна и пролистал выданное ему досье Риша:
– Почему до сих пор мы от него ничего не слышим? Чего он хочет?
В кафе было шумно и тесно, и почти каждый разговор касался миссии мира. Казалось непатриотичным говорить о чем-нибудь еще. Все посетители узнали двух бывших генералов, но никто не смотрел на них прямо, чтобы не ставить в неудобное положение.
Ласков пил водку.
– Не верю, что он захватил их. Если бы они оказались в плену, Риш связался бы с нами.
– Но если они не в плену, Тедди, то это значит, что они погибли.
Ласков перегнулся через стол, расплескивая водку:
– Живы! Я точно знаю. Чувствую.
– Значит, в плену? Так где же?
– В Вавилоне.
Слово удивило его так же, как и Талмана. Возможно, потому, что они использовали еврейское слово
– Вавилон, – повторил Ласков и вдруг почувствовал, что так оно и есть. – Вавилон, – произнес он снова, вставая и переворачивая свой стул. – Вавилон! – прокричал он, и все головы повернулись в его сторону.
Талман взял его за руку, но Ласков вырвался. Засунул бумаги в портфель и выбежал на улицу, предоставив Талману расплачиваться за двоих.
На улице Талман вскочил вслед за Ласковым в такси, когда оно уже тронулось с места.
– Иерусалим! – прокричал Ласков водителю – Срочное дело государственной важности!
Талман захлопнул дверь, а водитель, которому уже было не привыкать превышать скорость, когда клиент кричал о государственной важности, пересек площадь Святого Георгия и повернул на дорогу в Иерусалим.
– Вавилон, – снова произнес Ласков, на этот раз уже спокойнее.
Водитель взглянул через плечо, а потом в зеркало заднего вида, изучая лица своих пассажиров.
– Вавилон, – повторил Талман с меньшей долей уверенности. – Да, вполне возможно, Вавилон.
– Вавилон, – сказал Яков Хоснер. Он внимательно смотрел на досье Риша. – Вавилон во всей своей заброшенности представляет собой зрелище не столь ужасное, как человеческий ум, разрушенный до основания.
Он где-то прочитал это. Хоснер обнаружил на полу начатую бутылку вина из пайка Кана и поднял ее.
– Хорошее вино… вполне подходящее.
Приложился к бутылке, но, сделав один глоток, уже не смог больше пить и выплюнул все, что набрал в рот.
– Если мне суждено когда-нибудь вернуться в Хайфу, я посвящу свою энергию и все свои многосторонние таланты налаживанию производства хорошего местного вина.
На Беккера не произвели особого впечатления ни эрудиция Хоснера, ни его планы на будущее.
– Что меня действительно бесит, – заявил он, – так это то, что мы вынуждены сидеть здесь и ждать этого сумасшедшего. Мы не владеем ситуацией.
– Может быть, что-то изменится, – ответил Хоснер. – Может, скоро мы пойдем в наступление.
Берг уловил сигнал опасности. Напрягся:
– Что это значит?
Хоснер выпрямился на своем сиденье:
– Возможно, сейчас они уже вернулись в свой лагерь у ворот богини Иштар. Если собираются снова атаковать на заходе луны, то прежде всего они вернутся сюда и соберутся на исходном месте недалеко от основания склона. Такова военная процедура. Самой заметной точкой на местности, подходящей для этого, будет городская стена. Там мы можем устроить засаду. Достаточно будет десяти – пятнадцати человек.
Берг покачал головой:
– Ради Бога, Хоснер, не начинай корчить из себя генерала. Все, что мы можем сделать, так это постараться не пускать их сюда, на вершину. Мы не можем посылать кого-то за пределы периметра. Если отряд, который ты хочешь отправить вперед, не найдет их, нам очень будет не хватать людей во время атаки.
– Тогда они смогут атаковать с тыла, – парировал Хоснер. – Или напасть на их лагерь, убить раненых и санитаров, уничтожить линии связи и оборудование, сжечь запасы и, может быть даже освободить Дебору Гидеон.
Несколько секунд Берг смотрел отсутствующим взглядом поверх своей горящей трубки.
– Кто же ты такой, Хоснер? Атилла или все же глава службы безопасности? Добить раненых, сжечь склады – ты что, с ума сошел? Тебе явно вреден лунный свет.
В разговор вступил Беккер.
– Он сумасшедший по крайней мере столько времени, сколько я его знаю, – заметил он, и в его словах далеко не все было шуткой.
– Нам просто необходимо что-то делать, – настаивал Хоснер. – Самое меньшее, что мы могли бы предпринять, это послать людей за водой к подножию западного склона.
Берг вновь отрицательно покачал головой:
– Если там остался в живых хоть один ашбал, с водой ничего не получится. Склон слишком крут – по сути, это стена. Мы пошлем людей на самоубийство. Разумеется, мы с легкостью найдем немало добровольцев, но, повторяю, я не могу отправить кого-то за линию укреплений. Боюсь, что дело касается и наблюдательных постов. Это было бы убийством.
Сейчас Берг ощущал большую уверенность в своих способностях командовать людьми. Ведь во время операции Хоснер в определенном смысле покинул его, но позиции Берга от этого лишь укрепились. Люди видели его на холме, видели в нем командира, и это не могло не нравиться. Непричастность Берга уже не удовлетворяла. Он знал, что в состоянии столкнуться с Хоснером лбами, и тому придется прислушаться к его мнению.
– Крепкая, надежная оборона. Никаких экскурсий. Воду надо экономить. Никаких наблюдательных постов. Нам нужно спрятаться под панцирем, как черепахе, затаиться и не высовываться, пока кто-нибудь не обнаружит, что мы здесь.
Хоснер поднялся и долго, пристально смотрел на Берга:
– Знаешь, мне казалось, что обращение наших пацифистов в убежденных киллеров – это чудо. Но
