Шейла колебалась несколько мгновений, затем, обхватив рукоятку обеими руками, подняла пистолет. Она знала, что с такого расстояния не промахнется, но не могла заставить себя сделать решающие выстрелы в голову. Наконец она с усилием задержала дыхание и выстрелила, не целясь, сначала в одного, затем в другого.
Шелби и Хардинг покачнулись и упали на землю еще до того, как затихло эхо выстрелов. С раздирающими душу стонами они корчились на земле.
Куган чертыхнулся. Он подбежал к оврагу, прицелился в затылок Шелби и выстрелил. Затем посмотрел на Хардинга, лежащего на боку: кровяная пена выступила на губах, грудная клетка судорожно вздымалась. Куган наклонился над ним, приставил пистолет между широко открытых глаз и вновь выстрелил. Выпрямившись, он засунул оружие в карман и взглянул на кромку оврага.
— Проклятие! Глупая женщина! Вот и доверяй такой дуре какое-нибудь дело…
Шейла нацелила на него свой револьвер. Куган отступил назад, споткнулся о тело Шелби и, упав между трупами, поднял руки вверх.
— Нет! Пожалуйста, не надо! Я ничего такого не имел в виду. Не стреляй!
Шейла опустила пистолет.
— Если только дотронешься до меня или снова скажешь нечто подобное… Я разнесу на куски твою дурацкую башку!
— Ладно, Шейла, идем. Пора мотать отсюда, — осторожно обратился к ней Салливан.
— Он и без нас найдет дорогу. Я с ним не поеду.
Салливан обернулся и посмотрел на Кугана.
— Топай через лес, Лиам. На верхней дороге сможешь сесть на автобус. Встретимся в Белфасте.
Шейла Мелон и Джордж Салливан быстро пошли к машине, стоявшей у дороги. В ней сидели шофер Рори Дивайн и курьер Томми Фитцджеральд.
— Трогай, — сказал Салливан.
— А где Лиам? — обеспокоенно спросил Дивайн.
— Ушел, — ответила Шейла.
Машина выехала на дорогу и взяла курс на юг, по направлению к Белфасту.
Шейла вынула из кармана письма расстрелянных солдат, адресованные родным, — они просили ее отвезти письма на почту. А если их остановит дорожный патруль и Королевская ольстерская полиция найдет эти письма… Шейла открыла окно и выбросила револьвер, затем выкинула туда же письма, и их подхватил ветер.
Услышав шум моторов, доносившийся с улицы, и звук шагов по мостовой, Шейла Мелон резко вскочила с кровати. Жители квартала высунулись из своих окон и подняли переполох: орали, стучали о рамы. Не снимая ночной рубашки, Шейла начала надевать брюки, когда дверь ее спальни с грохотом распахнулась и в нее ворвались двое десантников в красных беретах. Поток света, хлынувший из холла, ослепил Шейлу. Солдаты толкнули ее к стене и разорвали брюки, которые она так и не успела надеть. Один из них задрал ее ночную сорочку над головой и стал руками шарить по телу в поисках оружия. Шейла вырвалась и замахнулась на него кулаками.
— Убери свои грязные лапы!
Десантник ударил ее в живот кулаком, и Шейла, согнувшись от боли пополам, упала на пол, а ее ночная рубашка разорвалась на груди.
Другой солдат наклонился, схватил ее за волосы, подтащил к себе и произнес:
— Шейла Мелон, я получил приказ сообщить тебе, что ты арестована. По закону о чрезвычайных полномочиях. Если только пикнешь, когда пойдем к грузовику, — я превращу тебя в отбивную котлету.
Солдаты пинками вытолкали ее в холл и повели вниз по ступенькам на улицу, которая кишела кричащими людьми. Перед глазами Шейлы все поплыло как в тумане, и к перекрестку, на котором стоял грузовик, ее уже волокли. Со всех сторон доносились проклятия в адрес британских солдат и Королевской ольстерской полиции, помогавшей им. Рядом с ними раздался крик какого-то мальчика: «Черт бы побрал эту королеву!» Дети и женщины рыдали и орали, собаки лаяли. Шейла заметила молодого священника, пытавшегося успокоить толпу. Вслед за Шейлой к грузовику подтащили потерявшего сознание мужчину, голова которого была вся в крови. Солдаты грубо подняли женщину и бросили в кузов маленького грузовика, в котором уже сидели и стояли около дюжины арестованных. Охранник из Королевской полиции около грузовика со злобой огрел ее огромной дубиной.
— Ложись, сука, и прикуси язык, — зло бросил он. Шейла легла у края кузова, слыша лишь собственное дыхание в набитом молчавшими людьми грузовике. Несколько минут спустя борт кузова закрыли, и машина тронулась.
Крики охранника заглушали голоса конвоиров:
— Этот священник настоящий придурок!
Шейла лежала у заднего борта, стараясь успокоиться. Было слышно, как кто-то плакал в темной глубине грузовика, остальные либо спали, либо были без сознания. Охранник продолжал свои разглагольствования на антиклерикальные темы до тех пор, пока грузовик не остановился. Борт откинулся, открывая большое, освещенное прожекторами пространство, обнесенное колючей проволокой, с пулеметными вышками по углам. Один из солдат подошел к кузову и скомандовал:
— Вылезай! Быстро! Шевелись!
Несколько человек стали карабкаться через Шейлу, и она услышала стоны, всхлипы и крики людей, выбиравшихся из грузовика. Один даже запричитал:
— Пожалейте, я старый человек.
Молодой парень в пижаме переполз через Шейлу и упал на землю. Охранник Королевской полиции пинал ногой каждого вылезавшего, как хозяин, выметающий хлам из своего грузовика. Кто-то стащил Шейлу за ноги, и она, как и другие, упала на мягкую, влажную почву. Попыталась встать, но была тут же сбита с ног.
— Ползи! Ползи! Чертово отродье!
Шейла подняла голову и увидела два ряда солдатских сапог. Она поползла сквозь этот строй как можно быстрее, стараясь не обращать внимания на удары и пинки по спине и ягодицам. Некоторые солдаты отпускали непристойные шуточки, пока она передвигалась на четвереньках, но удары не были сильными, а непристойности выкрикивались смущенными мальчишескими голосами, что делало ситуацию еще более странной и пошлой.
В конце строя двое солдат подняли ее и внесли в длинный барак. Стоявший рядом офицер тростью указал на открытую дверь, и солдаты, кинув Шейлу на пол небольшой комнатки, ушли, затворив за собой дверь. Шейла подняла глаза и увидела, что лежит посреди маленького квадратного помещения.
Позади металлического стола стояла женщина средних лет, она взглянула на Шейлу и приказала:
— Ну ты, паршивка, раздевайся! Живо вставай и снимай с себя все!
В считанные минуты Шейлу раздели, обыскали и снова одели, но уже в серую грубую робу арестантов и такое же серое нижнее белье. За стенами комнаты слышались какие-то удары, крики и стоны — кого-то били. Там шло превращение сонных штатских в серых жутких заключенных. Шейла Мелон не сомневалась, что большинство из них обвинялись в антибританской или антиправительственной деятельности, может быть, некоторые были бойцами ИРА — Ирландской республиканской армии, кое-кто, наверное, даже поджигателем или подрывником… или убийцей — как она. Вполне можно ожидать, что следы расстрела, в котором она принимала участие, могли обнаружить три месяца спустя… Прежде чем Шейла смогла сосредоточиться и начать обдумывать, как вести себя на допросе, кто-то надел ей на голову мешок и перетащил в другую комнату. Дверь захлопнулась.
— Я сказал, произнеси по буквам свое имя, стерва! — Голос раздался прямо над ухом Шейлы, и она от неожиданности вздрогнула. Она попыталась выполнить приказание, но не смогла произнести и слова. Неизвестный рассмеялся.
— Безмозглая скотина! — прохрипел другой голос. Третий пронзительно орал в другое ухо:
— Это ты расстреляла двоих нашей парней, не так ли?!
Все… Они все знают. Шейла почувствовала дрожь в ногах.
