и один полнометражный стали для меня очень памятными работами, важными вехами в биографии. Но не только поэтому я любил Мамию. Мы с ним похожи даже в привычках. Несмотря на долгую дружбу, не обсуждали никогда личную жизнь и даже не повышали голос друг на друга.
– Извини, но я по срочному делу, – сказал он.
– Хорошо, заходи.
Давненько мы не виделись. Почти год. Я составляю свой план работы по мере поступления сценарных заявок. Никогда ни от чего не отказываюсь, даже если предвижу более серьезный заказ. Бывали моменты, когда жизнь заставляла меня заниматься разными вещами, но от нашей с ним совместной работы я никогда не отступался. Несмотря на свое нынешнее положение, мне хотелось поработать с ним – пусть даже в минус себе самому.
Есть один известный актер, как выпьет – прет на рожон. И вот как-то раз, сильно поддавши, он начал танцевать голышом. В баре, где это было совсем некстати. Некоторые посетители откровенно сконфузились, я хотел было его остановить, но чувствовал, что лишь подолью масла в огонь. И вдруг сидевший рядом Мамия встал. Остальные наши собутыльники были уверены, что Мамия попытается унять того парня. Я тоже. А Мамия пустился в пляс с ним на пару. И по ходу принялся разоблачаться. Горланить пошлые песни, как бы соревнуясь с тем актером, чем порядочно меня озадачил. Иногда подобными выходками он заставал меня врасплох, но с каждым разом его авторитет лишь рос в моих глазах.
Мамия был одинок. В жизни своей, похоже, ничего Менять не собирался. Говорят, имел небольшой самолет и свободное время проводил по преимуществу в окрестностях Тёфу.[1] Но о своем увлечении он не распространялся. Встречаясь, мы беседовали только о работе. Меня это не смущало, и я лишь старался не скатываться к личным темам. Да и Мамия не интересовался моей жизнью.
Поэтому когда он, усевшись на стул – пока я доставал из холодильника пиво, – спросил, как я питаюсь, мне показалось, между нами что-то треснуло. Вот уж каких разговоров мне совершенно не хотелось.
– Посмотрел на днях твой двухчасовой, – отозвался я о его последней работе.
– Ты, кажется, нигде не бываешь?
Я же, не обращая внимания, потягивал пиво и говорил о его фильме. Хвалил, но на его лице радости не видел. Он сделал один глоток и поставил стакан.
– Ты не с соболезнованиями ко мне пришел? – прямо спросил я.
– Да нет, – ответил он и впервые слегка улыбнулся.
– А то я было подумал, что нынче по правилам этикета разведенного мужчину принято навещать с такой миной.
– Дело не в этом.
– А в чем тогда?
– Ну, в общем… – Продюсер потупил взгляд.
– Что-нибудь стряслось?
Действительно, внезапный визит продюсера – всегда не к добру. Или в эфирное окно сериала вставили викторину, или сериал вообще решили свернуть из-за низкого рейтинга, или главного героя повязали на марихуане, или актриса выскочила замуж и не может теперь целоваться с другими мужчинами, из-за чего придется обходиться без интимных сцен.
Однако теперь я не мог понять, с чего у Мамии такой мрачный вид. Общих проектов у нас вроде не было. Тут он заговорил сам:
– Не скучаешь по сыну?
Меня как холодной водой окатили. Какая связь между Мамией и моим сыном? Однако я взял себя в руки.
– Он-то тут при чем?
– Я виделся с твоей супругой.
Допустим, они где-то случайно встретились. Если она ему наболтала о разводе, я этого так не оставлю. Ему, человеку, отношения с которым я так ценил.
– Она тебя о чем-нибудь просила?
– Нет. Просто… что, если… тебе завести за правило раз в месяц видеться с сыном?.. Я тут подумал… В общем, никто меня ни о чем не просил. Только мне кажется, для тебя это важно.
Странно, что Мамия, проговаривая свою тираду на полном серьезе, покраснел.
– Будь он школьником, имело бы смысл. Но ему уже девятнадцать. Захочет – придет.
– А тебе самому разве не хочется?
– Хотеть хочется, но, боюсь, ему такое правило будет в тягость. Вспомни себя в этом возрасте. Как бы ты терпел регулярные обеды наедине с отцом?
Мамия, как бы соглашаясь, кивнул.
– Хотя я рад, что ты об этом заговорил. Удивил ты меня, но я рад. Не думал услышать от тебя такого. Я-то считал, что ты подобных тем избегаешь. – Я подлил пива в стакан Мамии. – Выходит, я тоже люблю поговорить за жизнь. Только я не хотел, чтобы обо мне так беспокоились. Но ты вот сказал, и я, если честно, рад. Жаль, что ты не по делу.
– И по делу тоже, – сказал Мамия.
– По серьезному? – смекнул я моментально. – Конечно, разве бы ты пришел только из-за моего сына. Что у тебя там, выкладывай?
– Я не в том смысле.
– А в каком?
– Мы больше не сможем работать вместе.
– Ты что – уходишь из конторы?
– Нет.
– Мамия потупил взгляд и не шевелился.
– Тогда в чем же дело? – ухмыльнулся я. – Или это разведенных авторов выгоняют с работы? – Он не ответил. – Ну, чего молчишь?
Я по-прежнему ничего не понимал. Мамия, собираясь что-то сказать, приоткрыл рот, но тут же крепко сомкнул губы. Челюсть его дернулась, словно сдерживая прорывающийся голос. Затем как бы намекая: слушай внимательно, повторять не буду, – он медленно заговорил:
– Я хочу сблизиться с Аяко.
Так звали мою жену. Расслышал я все отчетливо, но реальности в его словах не ощутил. Что за чепуха?
– Ты – с ней? – переспросил я.
– Узнал о вашем разводе и ничего не могу с собой поделать – хочу быть с ней.
Странно слышать о чувствах к женщине, с которой я мечтал развестись. С одной стороны, конечно, жаль, что все так вышло. С другой – что я мог сказать мужчине, ступившему на скользкую дорожку?
– Вот как?
А больше ничего и не скажешь…
– Да, – лаконично ответил Мамия.
За все время наших бесед о разводе жена хоть бы раз намекнула… Мамия, словно прочитав мои мысли, поднял на меня взгляд.
– Аяко об этом не знает.
Как же он выговаривает ее имя – без запинки… Согласен, она мне больше не жена, но он-то мог бы как-нибудь переиначить подлежащее. И что он там говорит? Она ничего не знает?
– Ну, это правильно, – сказал я.
Не подай я на развод сам, они бы вместе обобрали меня через суд, и никакие оправдания бы не помогли. А тут на тебе – и месяца не прошло… Неужто она в самом деле ничего не знала?
– Конечно, ты можешь сказать, что раз уж вы в разводе, то тебе до этого никакого дела нет, – продолжал между тем Мамия. – Хотя я подумал, что дело именно в этом.
Иными словами, втолковывает мне, что руки у него развязаны, – я ведь уже не муж. И раз он пришел извиниться, я должен это оценить.
– Стало быть, – начал я, – ты ей даже еще не намекал?
