на первый встречный ручей и двинем вниз по течению. По ту сторону гор любая водичка рано или поздно до Волги дотечет. Главное — успеть как можно дальше до ледохода уйти. Пока вокруг холодно, и нежить с нечистью спит, под ногами не путается, и по льду, как по автостраде, двигаться легко. Ни камней, ни буреломов, ни перевалов.
— Подожди! — чуть не подпрыгнула Роксалана. — Ты же колдун, Олежка! Ты ведь того… мертвецов оживлял, облака разгонял, нас из вертолета в эту тьму-таракань перекинул. Так ты это, возьми нас прямо в Муром и перенеси! Чего зазря ноги топтать?
— Легко сказать, — вздохнул ведун. — Закон сохранения энергии помнишь? Его еще никто не отменял. Даже для чародеев. Чтобы перенести объект с места на место, нужно потратить определенное количество энергии. Чтобы ее потратить, ее нужно где-то взять. Некоторые берут эту силу у мертвецов, растрачивая то, что человек копил всю жизнь, некоторые высасывают ее у живых, кто-то копит свет, кто-то тратит пищу, сжигает нефть или дрова. А когда под рукой нет ничего, приходится ходить ножками. Природу не обманешь, забесплатно даже кошки не родятся.
— Ты чего, других слов не знаешь? — фыркнула девушка. — Заладил про свою природу… Что, хочешь сказать, другие маги перемещаться с места на место не умеют?
— Некоторые могут, — признал Середин. — Раджаф, например, из зеркала в зеркало ходить умеет, у Аркаима кристалл специальный есть, Ворон какие-то снадобья готовит. Но они все равно тратят силу. Зеркало нужно предварительно в нужное место привезти, кристалл заряжается от мертвецов, Ворон просит силу у богов…
— Да ладно мне лапшу на уши вешать! — отмахнулась Роксалана. — Скажи просто, что ничего не умеешь. Маг-недоучка. Двоешник. Географии не знаешь, стрелять не умеешь, перемещаться не способен. И чего я с тобой связалась?
— Я тебя силком не держу, деточка, — вскипел Олег. — Не нравится — ступай на все четыре стороны.
— Ишь, какой умный! — возмутилась спутница. — Верни, где взял, а уж потом права начинай качать! Расскажу папе, как ты надо мной изгаляешься, он тебе быстро мозги прочистит. Никакое колдовство не спасет. Зараза, что за время такое? Ни телефонов, ни вертолетов, ни такси! Просто каменный век какой-то!
— Зато почта есть, — ухмыльнулся Середин. — Выруби свою кляузу на скале — папочка через тысячу лет прочитает. Главное, буковки в е-мейле не перепутай.
— Как же, вырубишь с тобой! У тебя, небось, даже карандаша за пазухой не имеется, не то что зубила. Господи, с кем я связалась?! Сидела бы сейчас в гостинице, пила шампанское, общалась с приличными людьми.
— Ничего, зато я могу осуществить одну твою мечту.
— Это какую?
— Смею уверить, — хмыкнул Середин, — если мы вернемся, в конный поход тебе больше не захочется до самого конца жизни.
— Ты бы лучше помог, трепло базарное. Любишь кататься, люби и коней чистить.
— Я и помогаю, — вернулся к конским волосам Олег. — У нас еды всего дня на три набирается. Попробую силки вечером расставить. Авось хоть зайчатинкой разживемся.
Однако путникам не повезло, за ночь в расставленные возле проталин петли никто не угодил. На рассвете ведун собрал свои немудреные ловушки, и небольшой караван снова двинулся в путь.
Пологий склон поднимался на протяжении почти пятнадцати километров. Снега было мало, но дорога приготовила другой неприятный сюрприз: чем выше они оказывались, тем больше выпирало из земли голых гранитных валунов и скалистых уступов. Поначалу камни удавалось объезжать, потом скакунам пришлось идти прямо по ним. Опасаясь, что лошади переломают ноги в трещинах и расселинах, Олег спешился и зашагал впереди, расчищая снег и проверяя дорогу, прокладывая извилистую безопасную тропу. Непроходимых завалов впереди не попалось, однако темп движения упал до скорости сонной улитки, и ночевать привелось всего в десятке километров от прежней стоянки, причем на голодный желудок: ни травы для коней, ни дров для костра среди скал не нашлось.
К вечеру нового дня путники перевалили седловину между двумя остроконечными скалами, и дорога стала еще хуже. Мало того, что под ногами оставались все те же камни, так ведь на них теперь лежал слой снега почти метровой толщины. Измученные люди вместе с лошадьми жевали утрамбованный ветрами наст, чтобы утолить хотя бы жажду. Роксалана тихо шептала проклятия в адрес ведуна, придумывая для него казни пострашнее. Кони, скорее всего, думали примерно так же, но не могли выразить свои пожелания вслух. Утешало одно: как очень надеялся Середин, позади остался водораздел, рассекающий воду на ту, что положена для Урала, и на ту, которой начертано влиться в великий Итиль, ныне именуемый многими смертными русской Волгой-матушкой.
На рассвете Олег заметил слева внизу темное пятно, свернул к нему, и к сумеркам караван добрался до небольшой каменистой площадки, поросшей уродливыми карликовыми соснами. Кони, перестав слушаться поводьев, тут же принялись ощипывать на деревцах смолистые почки и пахучие зеленые иглы. Середин, наковыряв в снегу охапку хвороста, исхитрился сварить на куцем костерке несколько пригоршней ячменя, щедро приправив его мелко нарезанным салом.
— Боже мой, какая вкуснятина! — в полном изумлении принялась наворачивать импровизированную кашу Роксалана. — Никогда не думала, что ячмень с салом дают такой сказочный букет! Когда вернусь, прикажу на кухне готовить мне такой завтрак каждый день. И папку обязательно угощу. Представляю, как ему понравится!
— Не обожгись, — посоветовал Середин, глядя, как мелькает ложка в ее руках. — У нас даже йода нет, язык тебе помазать.
— Черт с тобой, Олежка, я тебя прощаю, — снизошла до повара девушка. — За такое угощение можно сто грехов отпустить. Попрошу папу, чтобы тебя без наказания пристрелили. Шлеп — и никаких мучений.
Наверное, в ее устах это была высшая возможная награда.
За следующий день путники пробились вниз километров на пять. Каменные россыпи остались позади, по обе стороны от тропы покачивались ольховые и рябиновые ветви, под снегом вновь появилась трава — да только сами сугробы опять поднялись до уровня груди. Усталые голодные лошади отказывались пробивать эту стену своим телом, предпочитая грызть низкие веточки, и Олег, пользуясь щитом как лопатой, прорывал путь для всех. А много ли нароет за день один человек, пусть даже и в относительно рыхлом снегу?
Счастье пришло в полдень нового дня. Выбравшись из тени на противоположный склон ущелья, путники резко оказались посреди зеленого оазиса. На южный склон здешних гор уже ступила весна: снег стаял почти целиком, тут и там тоненькими волосиками проглядывала наружу ярко-зеленая трава, а на отдельных кочках белыми сугробами распустились густо растущие подснежники.
— Все, падаем! — решительно потребовал Середин. — Два дня отдыха. Лошадям — чтобы попастись, людям — чтобы отлежаться. Когда еще так с привалом повезет…
Небо оставалось таким же прозрачно-голубым, как в первый день их похода, ветер в глухое, заброшенное ущелье заглядывать ленился. Отогревшиеся в весенних лучах деревья пахли медом и кардамоном. Зависшее над противоположной вершиной солнце припекало так, что Олег сразу разделся по пояс и откинулся на вывернутый мехом наружу тулуп.
— Отвернись, охальник! — потребовала Роксалана, отошла за просвечивающий насквозь куст боярышника и тоже разделась, подставив теплу смуглое от кварцевых ламп тело. — Как хорошо, Олежка! Ведь буду рассказывать — ни одна собака не поверит. Надо же так, два дня по горло в снегу ползти, чтобы потом голышом среди леса загорать! И ни комаров вокруг, ни прохожих. Ляпота… Отвернись, не то морду расцарапаю!
