Итак, мы наблюдаем весьма знаменательную асимметрию в оценках: Иоанн для христиан — величайший пророк и вообще фигура весьма уважаемая, тогда как Иисус для иоаннитов — лжемессия. При этом нет оснований полагать, будто эти оценки сформировались в каждой из сект вопреки высказываниям их основателей. Поэтому Евангелисты при описании событий столкнулись с трудноразрешимой проблемой. С одной стороны, Иисус Христос — Сын Божий, каждое слово которого есть Истина — очень высоко оценивал Иоанна Крестителя (чему они были свидетелями); с другой стороны, оный Иоанн, насколько им известно, взаимностью не отвечал и их Учителя не особенно жаловал. Как же сие противоречие разрешить?
А вот как: отобрать среди множества высказываний Иоанна Крестителя (и подлинных, и приписываемых ему молвой) именно те, что могут свидетельствовать о признании пророком божественности Учителя Евангелистов. Отсутствие записанных текстов существенно облегчало эту задачу. Многие из приписываемых Иоанну высказываний, скорее всего, родились в среде самих же последователей Иисуса. Поциркулировав в народных массах (и обрастя попутно новыми «подробностями»), эти рассказы спустя некоторое время возвращались к Евангелистам, с радостью записывавшим их как некие «независимые свидетельства» — эффект, хорошо известный в социологии. Дальше остальных пошел по этому пути «любимый ученик» — автор четвертого Евангелия, Иоанн. Он не только ввел почерпнутые из слухов (и отсутствующие у Синоптиков) эпизоды «дарения» Иисусу первых учеников и «наставления о Христе», но и исключил из повествования, как явный компромат, упоминание об «инспектировании» Наставника учениками Крестителя (чему он, напротив, наверняка был свидетелем — вместе с другими Апостолами).
Так что же, Евангелисты сознательно пытались поддержать реноме своего Учителя мнением авторитетного независимого источника — корректируя в нужном направлении реальные высказывания последнего? Нет и еще раз нет! Любому верующему совершенно ясно, что авторитет Христа — в глазах Апостолов — ни в каких «независимых свидетельствах» совершенно не нуждался. Поэтому я абсолютно убежден в том, что упомянутая корректировка Евангелистами высказываний Крестителя являет собой искреннюю попытку спасти
Переходя к анализу другой линии взаимоотношений Иоанна Крестителя — с земными властями, сделаем одну оговорку. Обстоятельства трагической гибели пророка были известны Евангелистам лишь понаслышке, равно как и любому жителю Палестины, не принадлежавшему к числу царедворцев Ирода или сотрудников его полицейских служб. По этой причине сведения, почерпнутые из новозаветных текстов, не рассматриваются здесь как заведомо приоритетные относительно тех, что содержатся в «Археологии» Иосифа Флавия. Напомню, что «Археология» — единственный нехристианский источник, в котором прямо фигурируют такие евангельские персонажи, как Иоанн Креститель и Брат Господен — Иаков. В силу этого Церковь с большим пиететом относится к Флавиевым свидетельствам; в частности, место заточения Крестителя — крепость Махерон (Библейская энциклопедия, I:342) — почерпнуто именно из этого источника.
Евангелист Марк (Мр 6:17-29) описывает гибель пророка так. Иоанн, даже будучи заточен в темницу, продолжал сохранять влияние на Ирода:
«Ирод боялся Иоанна, зная, что он муж праведный и святый, и берег его; многое делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его».
Пророк, среди прочего, продолжал настаивать на том, чтобы тетрарх порвал с Иродиадою, на которой тот женился разводясь с прежней женой (дочерью арабского царя Ареты), и разрушив брак своего брата Филиппа.
«Ибо Иоанн говорил Ироду: не должно тебе иметь жену брата своего. Иродиада же, злобясь на него, желала убить его; но не могла».
Случай представился, когда во время праздничного пира дочь Иродиады, Саломея, настолько потрясла Ирода своим танцем, что у того, попросту говоря, поехала крыша:
«И клялся ей: чего ни попросишь, дам тебе, даже до половины царства моего».
Пренебрегши половиной царства, принцесса, по наущению своей демонической мамаши, испросила у владыки голову надоедливого обличителя.
«Царь опечалился; но ради клятвы и возлежащих с ним, не захотел отказать ей».
И через несколько минут посланный в темницу оруженосец доставил кровоядным красоткам блюдо с отрубленной головой пророка. Известное дело: все зло — от баб, истине сказано — «сосуд диаволов» (а ежели кто сомневается — перечтите уайльдовскую «Саломею»).
Иосиф Флавий же излагает эту историю иначе, не в пример более прозаично:
«И так как приходили к нему [Иоанну — К. Е.] многие (ибо проповедью его весьма увлекались), то убоялся Ирод, чтобы столь сильное влияние на умы не вызвало восстания […]; посему он счел за лучшее предупредить всякое осложнение его смертью, нежели после возбуждения смуты раскаиваться в допущенной небрежности. Так Иоанн по этому подозрению Ирода был закован и в вышеупомянутой крепости Махер заключен и там убит. По кончине его иудеи думали, что последовавшая воинству Иродову гибель [в войне с Аретою — К. Е.] была мщением Божьим за смерть сего мужа» (Арх. XVIII, 5:2).
Итак, никаких личных мотивов — политика, одна политика, и ничего кроме политики. Для сопоставления этих двух версий давайте обратимся для начала к фактической стороне дела — что нам вообще известно о браке Ирода Антиппы с Иродиадой.
Во-первых, что из себя представлял предыдущий, расторгнутый брак Ирода? Предоставим слово комментатору «Археологии» иеромонаху Иосифу:
«Соприкасаясь пределами своей тетрархии с такими давними хищниками, как арабы, Антиппа немало способствовал обезопащению всех своих подданных вновь воздвигнутыми на окраинах страны укрепленными пунктами. Да и сам брак его с дочерью Арабского царя Ареты не без основания заподазривают в простой политической расчетливости, обеспечивавшей покой его страны лучше всяких укреплений и вооружений, если только брак этот не был внушен ему Августом.»
Расторжение этого вынужденного, династического брачного союза — кстати сказать, по инициативе жены — имело своим результатом неудачную для Ирода пограничную войну с Аретой, но это уже совсем другая история.
Во-вторых, Иродиада была прежде женою не родного (как обычно думают), а сводного брата Ирода; вышеупомянутый иеромонах Иосиф детально обосновывает это обстоятельство. Нечего удивляться, что в изложении Иосифа Флавия все это выглядит совершенно заурядной историей второго брака; да и вообще брак у иудеев являлся не таинством, а гражданским состоянием, так что разводы были делом совершенно обычным. Замечу, что Флавий сам принадлежал к секте фарисеев, слывших тончайшими знатоками Моисеева Закона, и при этом не испытывал никаких теплых чувств к эллинисту Ироду. Уж он-то, надо думать, не упустил бы случая лишний раз пнуть этого достойного отпрыска Ирода Кровавого — содержи в себе эта история хоть какой-то криминал.
С другой стороны, Иродиаду всегда воспринимают как расчетливую хищницу, которая сперва нарушила все брачные законы — лишь бы окольцевать владыку Галилеи, а затем зорко охраняла, поигрывая секирой, насиженное местечко у престола. И опять — неувязочка. Спустя несколько лет император Калигула повелел, так сказать, «освободить тетрарха Галилеи и Переи Ирода А. И. от занимаемой должности как несправившегося с работой», и сослал его в Испанию, где тот и умер — в нищете, забвении и полном одиночестве. Единственный человек, до последнего дня разделявший с ним эту ссылку — Иродиада. Вот я и думаю; чтобы такая женщина — и вдруг отнеслась всерьез к воплям какого-то немытого-нечесаного пуританина насчет своего «морального облика»?
А теперь — сам евангельский эпизод «Усекновения главы Иоанна Предтечи». Давайте начнем с элементарного, казалось бы, вопроса — где это произошло? Итак, владыка со своими царедворцами, военачальниками и старейшинами празднует день рождения; ввиду
