потребует Абигайль? Не имеет значения, что будет со мной, неважно, что Абигайль обдерет меня как липку
— Маргрета не должна стать жертвой законов «Алой Буквы»[89] моего мира. Ни в коем случае!) А потом мы уедем в Данию. (Нет, развод невозможен!)
— Правда уедем?
— Обязательно. Дорогая, ты моя жена во веки веков! Я не могу бросить тебя тут, пока буду разбираться со своими делами в Кей-Си. Мир может снова измениться, и я тебя потеряю. Но и в Данию нам нельзя ехать, пока я не получу свои деньги. (А что, если Абигайль уже очистила мой счет в банке?)
— Хорошо, Алек. Мы поедем в Канзас-Сити.
(Это частично решало проблему, но отнюдь не с Абигайль. Все равно. Этот мост я сожгу, когда придет время.) Тридцатью секундами позже проблем у меня заметно прибавилось. Конечно, сказала девушка- телефонистка, она запросто организует мне междугородный разговор с оплатой абонентом. Канзас-Сити? Канзас-Сити? Для звонка в Канзас-Сити — неважно, в канзасскую или в миссурийскую его часть
— стоимость вызова для получения согласия абонента оплатить разговор составляет двадцать пять центов. Опустите, пожалуйста, деньги в автомат, когда я скажу. Вторая кабина.
Я вошел в кабину и начал рыться в карманах в поисках мелочи. Вот что я выложил на столик:
серебряные двадцать пять центов, два медяка по три пенса, канадский четвертак с изображением королевы (какой королевы?), полдоллара, три пятицентовые монеты, которые не были настоящими «никелями», ибо обладали куда меньшим размером.
Ни на одной из этих монет не было привычной мне надписи «Бог наша сила» — девиз Северо- Американского Союза.
Я смотрел на эту коллекцию и старался вспомнить, когда же произошло последнее превращение? Видимо, уже после того, как я получил в последний раз плату за работу. Стало быть, где-то между второй половиной вчерашнего дня и тем моментом, когда сегодня утром, сразу же после завтрака, нас подобрала очередная попутка. Значит, ночью, когда мы еще спали? Но мы не теряли ни одежды, ни денег. Даже бритва и та была на месте, привычно оттопыривая нагрудный карман рубашки.
Неважно, любая попытка понять детали превращений вела только к одному
— к безумию. Превращение явно произошло: я был в своем родном мире… и он оставил меня без средств. Во всяком случае без здешних денег.
При отсутствии выбора этот канадский четвертак выглядел наиболее подходящим для моей цели. Я даже не стал уверять себя, что восьмая заповедь[90] не должна применяться по отношению к крупным корпорациям. Я просто взял четвертак и снял с рычага трубку.
— Номер, пожалуйста.
— Будьте добры, разговор за счет абонента. Церкви, объединенные благочестием, Канзас-Сити, штат Канзас. Номер Стейт Лейн 12–24-джи. Буду говорить с любым, кто подойдет.
— Опустите двадцать пять центов, будьте любезны.
Я опустил канадский четвертак и затаил дыхание, пока не услышал, как он со стуком провалился. Затем «центральная» сказала:
— Спасибо. Не вешайте трубку. Пожалуйста, ждите.
Я ждал. Ждал. Ждал очень долго.
— В ответ на ваш вызов в Канзас-Сити церкви, объединенные благочестием, отвечают, что они не принимают неоплаченных звонков.
— Подождите! Скажите им, пожалуйста, что звонит его преподобие Александр Хергенсхаймер.
— Благодарим вас. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.
— Послушайте! Я же ничего не получил за свой четвертак. Вы отключились слишком быстро.
— Мы не отключались. Это отключился ваш абонент в Канзас-Сити.
— Пусть так. Позвоните ему еще раз и скажите, чтоб на этот раз не отключался.
— Хорошо, сэр. Опустите, пожалуйста, двадцать пять центов.
— «Центральная», неужели вы думаете, что я звонил бы за счет абонента, если бы у меня был запас мелочи? Вызовите Канзас-Сити еще раз и скажите им, кто я такой. Его преподобие Александр Хергенсхаймер, заместитель исполнительного директора.
— Пожалуйста, подождите.
И снова я ждал. Ждал очень долго.
— Ваше преподобие! Абонент в Канзасе ответил, что они не приняли бы неоплаченного вызова даже от… я цитирую: «…от Иисуса Христа».
— Такой разговор — богохульство! Так нельзя разговаривать ни по телефону, ни…
— Совершенно согласна. Там было и еще кое-что. Абонент велел передать вам, что в жизни о вас не слыхивал.
— Ну уж это… — Я замолчал, ибо не мог найти слов, которые сообразовывались бы с моим саном священнослужителя.
— Именно так. Я постаралась выяснить его имя. Он бросил трубку.
— Молодой? Пожилой? Бас? Тенор? Баритон?
— Юноша. Сопрано. Мне показалось, что это посыльный, который сидит у телефона в обеденный перерыв.
— Понятно. Что ж, благодарю вас от всей души за любезность. Самое главное в жизни, на мой взгляд, честное выполнение своих обязанностей.
— Это я благодарю вас, ваше преподобие.
Я покинул кабинку, но, если бы мог, охотно дал бы себе пинка в зад. Маргрете я ничего объяснять не стал, пока мы не отошли подальше от здания телефонной станции.
— Подорвался на собственной мине, дорогая. Я же сам ввел правило: «никаких неоплаченных вызовов». Анализ счетов за телефонные разговоры показал мне, что телефонные вызовы без предварительной оплаты никогда не приносили нашей ассоциации никаких доходов… Девять из десяти звонков — просьбы о вспомоществовании. А церкви, объединенные благочестием, не филантропическая организация. Она сама нуждается в деньгах и не собирается раздавать их кому попало. Что касается десятого вызова, то он поступает либо от склочника, либо от психа. Поэтому я ввел такое жесткое правило и строго требовал его соблюдения. Результаты сказались очень быстро. Экономия в сотни долларов только на одних междугородных вызовах. — Мне все же удалось выжать из себя улыбку. — Никогда не думал, что попадусь в собственные сети.
— А какие у тебя теперь планы, Алек?
— Теперь? Выйти на шестьдесят шестое шоссе и выставить на всеобщее обозрение большой палец. Я хочу добраться до Оклахома-Сити до пяти часов вечера. Это нетрудно — город близко.
— Да, сэр. А почему до пяти, осмелюсь спросить?
— Ты всегда можешь спрашивать, и тебе это великолепно известно. Брось-ка ты изображать этакую «невозмутимую Гризельду», любимая; ты хандришь с тех самых пор, как мы углядели тот дирижабль. Так вот, потому что в Оклахома-Сити есть окружной офис ЦОБ и я хочу туда попасть прежде, чем он закроется. Погоди немного, и ты увидишь, как они расстилают перед нами красную дорожку, моя родная. Доберемся до Оклахома-Сити, и все наши неприятности останутся позади.
Этот полдень почему-то напомнил мне прогулку по полю, засеянному сорго. Озимым сорго. Нам легко удавалось находить попутки, но все поездки были очень короткими. В среднем мы делали по двадцать миль в час на шоссе с установленной скоростью движения шестьдесят миль. Пятьдесят пять минут мы потеряли по делу — бесплатная трапеза. В который раз достойный представитель племени водителей грузовиков угощал нас едой, поскольку сам решил поесть. И все по той причине, что не родился еще мужчина, способный не оторваться от еды и не пригласить Маргрету, раз она тут. (А заодно кормили и меня. Просто потому, что я входил в перечень ее имущества. Что ж, не жалуюсь.) Мы ели минут двадцать, но затем шофер потратил тридцать минут и бесчисленное множество четвертаков на игральные автоматы… А я стоял рядом и внутренне кипел, видя, как Маргрета хлопает в ладоши и радостно взвизгивает при каждой удаче шофера. Однако ее общественный инстинкт был верен: шофер довез нас прямо до Оклахома-Сити. Там он проехал через весь город, хотя мог ехать в объезд, и в четыре двадцать высадил нас на пересечении
