все четыре гигантских лайнера Гиперпространственных линий — «Дирак», «Ньютон», «Максвелл» и «Форвард» — стартовали оттуда, возвращались туда, и там же проходили техническую подготовку и брали топливо. Там находилось отделение комплекса «Шипстоун» («Шипстоун-стационар») — в основном для продажи энергии звездолетам, чаще всего — громадным лайнерам. Офицеры и обслуга, отпущенные в «увольнительную», обычно проводят свободное время на Земле, а вот те, кто должен нести вахту на корабле, часто выпивают и развлекаются на Стационарном спутнике. Я не большая любительница спутника — кроме захватывающей и постоянно меняющейся панорамы Земли, там нет ничего примечательного, разве что дикие цены. Его искусственная гравитация действует на нервы — все время кажется, что она отключится в тот самый момент, когда вы поднесете ко рту ложку с супом. Но если вы непривередливы, там нетрудно найти временную работу, а мне придется так или иначе зарабатывать на хлеб насущный, чтобы прожить там, пока я не разузнаю все как следует о внеземных колониях, заарканивая и очаровывая суровых покорителей космоса.
Быть может, мне даже удастся обойти Фаусетта и дуриком просочиться оттуда на Гиперпространственные линии — случается, недостающих членов команды набирают там за пять минут до вылета. Если мне повезет, я не повторю своей ошибки — не стану требовать должности охранника порядка: официантка, стюардесса, горничная… Словом, ухвачусь за любую работу на корабле, лишь бы попасть в дальний рейс. А потом, когда я выберу для себя новое пристанище, я обязательно постараюсь попасть на тот же самый лайнер, но… уже в качестве пассажирки первого класса, раз уж по странной воле моего приемного отца мне предоставляется такая возможность…
Я оставила записку хозяину той мышеловки, что мы снимали, и стала соображать, что я еще должна сделать перед отлетом в Африку. Африку… Придется добираться через остров Вознесения или… Интересно, полубаллистики уже летают? Африка заставила меня вспомнить о Рыжике, Анне, Берте и добряке Крэсни. Может быть, я попаду в Африку раньше, чем они, но… Какая разница? Там, насколько мне известно, лишь в одном месте идет что-то вроде войны, и я постараюсь бежать от этого района, как от чумы… Чума! Я должна сейчас же дать знать о чуме Глории Томосаве и моим друзьям на Эль-5 — мистеру и миссис Мортенсон. Навряд ли, конечно, мои слова убедят их (как и вообще кого бы то ни было) в том, что эпидемия чумы разразиться через два с половиной года — я сама в это не верила. Но если мне все же удастся заставить задуматься некоторых ответственных чиновников хотя бы настолько, чтобы санитарные меры против крыс стали жестче, а медицинские проверки в космопортах перестали быть бессмысленным ритуалом, то это может… может спасти колонии в космосе и Луну. Вряд ли, конечно, но… Я должна попробовать.
Да, надо попробовать еще разок связаться с Тормеями и, если там пусто, отложить это до возвращения со Стационарного спутника (хочу надеяться!) из дальнего рейса. Конечно, можно позвонить в Сидней или в Виннипег со Стационарного спутника, но стоит это гораздо дороже, а я не так давно очень хорошо усвоила, что желать чего-то и быть способной это осуществить — не одно и то же.
Я набрала код Тормеев в Виннипеге, ожидая услышать в ответ обычное: «Набранный вами код временно отключен по желанию абонента». Но услышала я совсем другое:
— Дворец «Пиратская пицца»!
— Прошу прощения, — пробормотала я, — я неверно набрала номер.
После этого я набрала вторично — очень аккуратно.
— Дворец «Пиратская пицца»!
— Простите, что беспокою вас, — сказала я. — Я нахожусь в Лас-Вегасе и набираю код моих друзей в Виннипеге, но все время попадаю к вам. Видимо, что-то не так в компьютере, и…
— Какой код вы набираете? — осведомился дружелюбный женский голос.
Я назвала код Жана и Жанет.
— Все правильно, — подтвердила она, — это наш номер. Лучшая пиццерия во всей Британской Канаде. Но мы открылись всего десять дней назад. Вполне возможно, что раньше этот код принадлежал вашим друзьям.
Я поблагодарила ее, отключила связь и задумалась. Потом я набрала код виннипегского аэропорта, сильно надеясь, что мой дешевенький терминал с ограниченными возможностями может принимать видеоизображение не только из Лас-Вегаса, но и из более отдаленных мест, — в работе «Пинкертона» очень важно видеть лица расспрашиваемых. Как только мне ответил компьютер аэропорта, я сразу же потребовала дежурного офицера — в общении с этим аэрофлотским монстром у меня был опыт. Появившейся на экране женщине я объяснила:
— Я — Фрайди Джонс, близкая знакомая капитана Тормея и его жены. Из Новой Зеландии. Стараюсь дозвониться им домой, но ничего не выходит. Вы не могли бы не помочь?
— Боюсь, что нет.
— Вот как? И ничего не можете посоветовать?
— Простите, нет. Капитан Тормей подал в отставку. И даже забрал все, что ему полагалось по пенсионному обеспечению. Как я слышала, он продал свой дом, а стало быть, отправился в лучшие края. Единственный адрес, по которому с ним, быть может, удалось бы связаться, это адрес его зятя в Сиднейском университете. Но мы не имеем права сообщать этот адрес кому бы то ни было.
— Вы вероятно, имеете в виду профессора Федерико Фарнези из биологического факультета университета в Сиднее?
— Совершенно верно. Я вижу, вы в курсе.
— Да, Бетти и Фредди — мои друзья. Я познакомилась с ними, когда они жили в Окленде. Ну, что ж, я доберусь до дому, свяжусь с Фредди и через него найду Жана. Спасибо за помощь.
— Не стоит. Когда увидите капитана Тормея, пожалуйста, передайте ему привет от младшего пилота Памелы Херсфорд.
— Непременно передам.
— Если вы собираетесь домой, у меня есть для вас хорошие новости. Все рейсы полубаллистиков на Окленд полностью восстановлены. В течение десяти дней мы занимались лишь транспортировкой грузов, и теперь полностью уверены в безопасности всех наших рейсов. Сейчас всем пассажирам предоставляется сорокапроцентная скидка — мы хотим, чтобы все наши друзья вернулись к нам.
Я поблагодарила ее, сказала что, поскольку я сейчас в Вегасе, то вылечу из Вандерберга, и быстро отключилась, пока не пришлось придумывать новые отговорки.
Я снова задумалась: лететь ли мне сначала в Сидней, раз полубаллистики опять на ходу? Там был — раньше во всяком случае — еженедельный рейс из Каира в Мельбурн и обратно. Если теперь его нет, можно воспользоваться морем, или монорельсом — через Сингапур, Рангун, Дели, Каир, а потом Найроби, но… Это будет долго, дорого и ненадежно — возможны задержки на каждой пересадке и любые местные неурядицы. Может случиться, что я окажусь в Кении без гроша в кармане и мне не хватит денег, чтобы попасть на Стационарный спутник. Ладно, еще одна попытка — еще один звонок. Вряд ли, конечно, но — для очистки совести…
Я позвонила в Окленд и ничуть не удивилась, когда компьютер сообщил мне, что код отключен. Я прикинула, сколько сейчас времени в Сиднее, и позвонила в университет, но не через обычный справочный код, а прямо на биологический факультет — по коду, который мне удалось получить месяц назад.
Мне ответил знакомый голос.
— Привет, Айрин, — сказала я, — это Марджори Болдуин. По-прежнему пытаюсь отыскать мою заблудшую овечку.
— Господи! Милая, я честно пыталась передать от тебя словечко Фредди! Но профессор так и не появился у себя в кабинете. И вообще в университете. Он уехал!
— Уехал? Куда?
— Ты не поверишь, если я скажу тебе, сколько людей хотело бы это знать. Мне вообще-то не положено говорить тебе об этом, но… Кто-то основательно очистил его кабинет от всех следов, и в квартире — ни единого волоска… Он просто исчез — и все! И никто не знает куда.
Я поблагодарила ее, отсоединилась и, поразмыслив, набрала код виннипегского бюро охраны «Волчья стая». С превеликими трудностями мне удалось добраться до человека, назвавшего себя помощником коменданта. Я честно сказала ему, кто я такая (Марджори Болдуин), где нахожусь (в Лас-Вегасе) и что мне нужно (найти своих друзей).
