погибнут…
– Ага, – Лис мгновенно отреагировал на эмоциональную, но полностью лишенную всякой логики реплику женщины, – пусть лучше умрут слабые, чем все. К тому же это избавит племя от лишних ртов, которым в силу их физических недостатков, никогда не стать полезными членами общества.
После слов Лиса в пещере воцарилась мертвая тишина. Каждый прекрасно осознавал, что благословенные времена сравнительно безопасного житья под надежными каменными сводами пещер подошли к концу, поэтому необходимо что-то менять в жизни племени. Всем также было ясно, что существование группы намного важнее жизни отдельного индивидуума. Однако в семье практически каждого из присутствующих имелось нежизнеспособное потомство. С одной стороны, жестокие слова Лиса были вполне обоснованными и справедливыми. Но, с другой… как объяснить матери, что вскоре после того, как племя покинет пещеры и тронется в путь, нежное тельце ее любимого чада станет законной добычей падальщиков?
Что тут началось. Первыми опомнились уважаемые матери семейств и дружно накинулись на хитроумного Лиса, обвиняя его во всех смертных грехах и грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами. Бедный Лис и сам был не рад, что поддался уговорам вождя стать неким громоотводом, а точнее козлом отпущения. Он уже было приготовился покинуть зал заседаний, как только одна из дам начнет вставать со своего места, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь, как в пещере неожиданно громко зазвучал весьма противный скрежещущий голос Варги, обращенный к соплеменницам:
– Чего разверещались, дуры, будто сороки на плетне?! Лис дело говорит. Останемся здесь – сдохнем. Уходить нужно отсюда, покамест людоеды да голодуха нас не извели под корень. А что касается уродцев, которые мешаются под ногами и гадят где ни попадя, давно пора избавляться от таковых, как это делали наши далекие предки спартанцы. А взамен погибших еще нарожаете, только не ленитесь и не выкобенивайтесь перед мужьями по малейшему поводу и без оного…
Пламенная речь старухи продолжалась еще минут десять, однако прямого отношения к теме разговора она уже не имела. Варга в очередной раз воспользовалась случаем, когда к ее персоне было привлечено внимание всех наиболее значимых членов общины, и указала им на вопиющие по ее глубокому убеждению недостатки руководства. Ведунью в племени не то чтобы уж очень сильно уважали, но здорово побаивались, поскольку недалекие мамаши с самого раннего возраста пугали своих не в меру расшалившихся чад тем, что отведут к старой Варге, и она-то им уж задаст трепу или, хуже того, превратит в какую мерзкую зверушку. На самом деле бабка никого и ни во что превращать не умела и наказать кого-то своей слабой рукой вряд ли была способна. Но ее внешний облик согбенной в три погибели старухи с постоянно всклокоченными седыми волосами и огромным крючковатым носом в сочетании с вечной угрюмостью вселяли в души соплеменников необъяснимый с рациональной точки зрения страх, граничащий с откровенным ужасом. К тому же никто не знал, сколько Варге лет, поскольку даже Крут, коему было уже далеко за пятьдесят, по его же собственным словам всю свою жизнь знал ведунью такой же древней и скрюченной развалиной, вечно шастающей по ближайшим окрестностям в поисках лекарственных растений и грибов.
Отчитав правящую верхушку, а заодно «вихляющих задами молодых вертихвосток» Варга закончила свое выступление следующими словами:
– Короче, Крут, не слушай никого, чем раньше мы отсюда уйдем, тем лучше будет всем нам. К тому же, было мне видение. Намедни мухоморовки приняла и привиделось чудо чудесное – лес чистый светлый, дерева огроменные и будто ко мне обращаются, мол, помогите нам, и мы в накладе не останемся. Даже путь-дорогу до этого леса объяснили…
Мужская часть рассказ старухи о существовании какого-то волшебного леса приняла за ее очередную фантазию, вызванную действием мощнейшего галлюциногена. Женщины, напротив, как-то дружно успокоились и начали задавать Варге всякие вопросы, касательно ее сна. Что, да, как и далеко ли идти?
Однако мудрый Крут не позволил уважаемым дамам превратить важное мероприятие в бабские посиделки и своим хорошо поставленным голосом громко объявил:
– В общем всем все понятно! Завтра по утряне выходим! Всем заранее собрать манатки, чтобы потом не охали, мол, то забыли или это!
– А куда пойдем-то? – взволнованно спросила одна из присутствующих женщин.
Крут на минуту задумался, почесывая старый шрам на левой щеке, полученный им во время охоты на матерого медведя. Затем его лицо прояснилось, он кивнул головой в сторону старой Варги, и с ухмылкой сказал:
– Вот она нас и поведет. Может быть, и выведет к своему волшебному лесу.
По большому счету Крут понимал, что в данной ситуации нереально выбрать какое-либо направление, поскольку он не имел ни малейшего представления о том, что творится далее трех-четырех дневных переходов от становища. Поэтому старуха со своими видениями подвернулась как нельзя, кстати, хоть и не верил вождь в эти видения, но быстро смекнул, что, в крайнем случае, будет на кого свалить всю вину. К тому же, людям, покидающим навсегда родные места, до зарезу необходима вера в светлое будущее и не в абстрактное светлое будущее, сокрытое туманом словоблудия, а конкретно каждый должен быть абсолютно уверен в том, что в самом конце долгого и трудного пути его ожидает спокойная и вполне обеспеченная жизнь. Именно такую надежду давали слова старой Варги…
Все та же непрекращающаяся морось, то ли сыплющаяся из мрачных серых облаков, то ли вопреки законам тяготения поднимающаяся с земли, то ли перманентно висящая в воздухе. Даже одежда из звериных шкур слабая защита от всепроникающей сырости. Ноги людей, обутые в опорки, пошитые также из шкур искусными умелицами племени, скользят по раскисшей от сырости земле, вязнут в грязи, норовя соскочить с ноги, чтобы навсегда затеряться в земных хлябях.
Георг во главе своего охотничьего отряда движется в арьергарде основной массы людей. Охранять тылы племени было почетной и вместе с тем наиболее опасной миссией, ибо, следуя своему звериному инстинкту, свирепые хищники норовили пристроиться в хвост колонне. Какое-то время волки и саблезубы – огромные кошки с неимоверно гипертрофированными верхними клыками терпеливо преследовали людей, ожидая что вот-вот какая-нибудь окончательно ослабевшая или больная особь отобьется от основной группы. Но люди вовсе не тупоголовые травоядные – они слабых и больных бросают только в том случае, если те уже не дышат, даже тогда умерших либо сжигают, либо заваливают землей и камнями. Поэтому доведенные до отчаяния хищники в конце концов преодолевают генетический ужас перед двуногим существом, вооруженным длинной палкой и как по команде дружно бросаются на людей. Вот тогда охотникам Георга приходится показывать всю свою смекалку и удаль, делом доказывая, что старый Крут не зря оказал им великую честь охранять тылы движущейся колонны переселенцев. Впрочем, голодные волки и ловкие кошки были не самой страшной опасностью, подстерегавшей племя Пещер.
Несколько раз им приходилось вступать в бой с созданиями, доселе невиданными и крайне опасными. Не далее как вчера в небе над колонной появилась стая существ внешне похожих на морских скатов длиной не менее десяти шагов, а размахом крыльев и того больше. Хорошо, что безмозглые твари поторопились ударить по сплоченным рядам охотников, а не по женщинам, детям и старикам. Острый шип на конце змееподобного хвоста «ската» с легкостью мог бы насквозь пробить грудь человека, но плетеные из ивовых веток щиты служили надежной защитой, а острые копья и стрелы быстро нащупали уязвимые места этих созданий – газовые мешки. Потеряв треть стаи, твари не успокоились и после недолгого перерыва вновь появились в воздухе, намереваясь обрушиться на беззащитный центр. Молодец Варга хоть и старуха, но башка у нее варит получше, чем у всех вместе взятых молодух присоветовала стрелять в летучих гадов горящими стрелами. Вот потеха пошла, когда обмотанная тлеющим мхом стрела попадала в газовый пузырь – полыхало так, что глазу было больно смотреть, а грохот стоял, будто во время камнепада. В результате от гадины оставались лишь вонючие ошметки. Неприятно, конечно,
