А как лучше сказать?

привлекал новый анонс, вывешенный на входной двери учреждения»; «Кардинальный пункт расхождения между участниками дискуссии путем компромисса был сведен на нет»; «Никакие резоны не действовали на упрямого спорщика, и никакие аргументы не могли его переубедить»; «Оратор говорил весьма напыщенно, что произвело на аудиторию негативный эффект».

Стремление придать больше «весомости» тексту введением в него иноязычных слов приводит иногда к курьезам. Автор газетной статьи «Заполярное солнце» пишет, что, попав в Норильск, он смотрел «на город, на плеяду его шахт, рудников и заводов». Но ведь плеяда – это «группа выдающихся деятелей на каком-либо поприще в одну эпоху», и как бы ни значительны были в промышленном отношении шахты, рудники и заводы Норильска, в труп пу выдающихся деятелей они все же не попадут.

В приведенных выше примерах налицо засорение русского языка чужими словами, против чего резко выступал В. И. Ленин. В заметке «Об очистке русского языка» он писал: «Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К чему говорить „дефекты“, когда можно сказать недочеты или недостатки или пробелы?… Не пора ли нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности?» (Полн. собр. соч., т. 40. с. 49.)

Показательны в этом отношении исправления, которые вносил в свои произведения при их переиздании М. Горький.

Примером авторской правки, связанной с заменой иноязычных слов русскими или более употребительными и понятными иностранными, могут служить отдельные предложения из рассказа «Челкаш».

Издание рассказа 1895 г.

1…Все эти звуки сливаются в оглушительную симфонию трудового дня.

2. Лодка помчалась спова, бесшумно и легко лавируя среди судов. Вдруг она выбралась из их лабиринта.

Издание рассказа 1935 г.

Все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня.

Лодка помчалась снова, бесшумно и легко вертясь среди судов. Вдруг она вырвалась из их толпы.

Аналогичную работу по очищению текста от иноязычных слов проводил А. П. Чехов. Например, в ранних его рассказах находим такие замены: вместо что-то специфическое – что-то особенное; вместо ничего экстраординарного – ничего особенного; вместо индифферентно – равнодушно; вместо для баланса – для равновесия; вместо симулировать – разыгрывать; вместо игнорировать – не замечать; вместо ординарный – обыкновенный и другие подобные.

Из указания В. И. Ленина и из практики его редакторской работы вытекает, что не следует употреблять слова иноязычного происхождения без надобности, но это отнюдь не значит избегать подобных слов вообще. В. Г. Белинский справедливо писал: «В русский язык по необходимости вошло множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей. Подобное явление не ново… Изобретать свои термины для выражения чужих понятий очень трудно, и вообще этот труд редко удается. Поэтому с новым понятием, которое один берет у другого, он берет и самое слово, выражающее это понятие». В. Г. Белинский писал также, что «неудачно придуманное русское слово для выражения понятия не только не лучше, но решительно хуже иностранного слова». Например, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» В. И. Даль придумал слова (широколица, колоземица» (атмосфера), «ловкосилие» (гимнастика), «небозем, глазоем» (горизонт), «рожекорча» (гримаса), «самотник, себятник» (эгоист) и подобные, но они не закрепились в русском языке, не вошли в его словарный состав.

* * *

«Какая река так широка, как Ока?»

Это предложение показывает, что непродуманный подбор слов, в данном случае – слов с неудачным соседством одинаковых звуков, может сделать речь неблагозвучной.

Сравните также «Имеется стоянка машин и у аэропорта» (скопление гласных, так называемое зияние); «Нельзя проводить все время в веселии и играх» (то же самое); «Построенное здесь здание не сдано еще в эксплуатацию» (скопление одних и тех же сочетаний согласных); «Данко был горд и смел, он звал в бой их всех» (неблагозвучие вызвано обилием в предложении односложных слов, большей частью находящихся под ударением).

М. Горький уделял большое внимание благозвучию речи. В письме одному рабкору он писал: «Русский язык достаточно богат. Но у него есть свои недостатки, и один из них – шипящие звукосочетания: – вши, – вша, – вшу, – ща, -щей. На первой странице вашего рассказа вши ползают в большом количестве: «прибывшую», «проработавший», «говоривших». Вполне можно обойтись и без насекомых».

Этого принципа М. Горький придерживался при работе над языком собственных произведений. Можно привести такой пример авторской правки, связанной с устранением из текста рассказа «Челкаш» лишних причастных форм:

Первая редакция

Это было такое смутное, независимо от воли назревшее, досадливое чувство, копошившееся где-то глубоко и мешавшее ему сосредоточиться и обдумать все то, что нужно было совершить в эту ночь.

Окончательная редакция

Смутное, медленно назревавшее, досадливое чувство копошилось где-то глубоко и мешало ему сосредоточиться и обдумать то, что нужно было сделать в эту ночь.

Горький указывал также на необходимость избегать звукового совпадения конечного слога одного слова с одинаковым начальным слогом следующего слова, например: «Ночлежка – каменный череп» (подчеркнуты два ка); «Лезет пыль за глаза, за воротник, в рот» (подчеркнуты два рядом стоящие за); «Работаю как каторжник» (о соседстве двух последних слов Горький писал, что «это скверно»).

В том же духе высказывался и А. П. Чехов: «Вообще следует избегать некрасивых, неблагозвучных слов. Я не люблю слов с обилием шипящих и свистящих звуков, избегаю их».

Требования к звуковой стороне речи приложимы не только по отношению к художественной литературе, но и к текстам других стилей. Известен пример насмешливого замечания В. И. Ленина на комиссионный проект программы Российской социал-демократической рабочей партии. В § 13 проекта говорилось: «В России рядом с капитализмом, быстро распространяющим область своего господства и становящимся все более и более преобладающим способом производства, на каждом шагу встречаются еще остатки нашего старого, докапиталистического общественного порядка…» По поводу этого параграфа В. И. Ленин сделал замечание: «Кланяюсь и благодарю за малюсенький шажок ко мне. Но «становящимся, преобладающим»… щи… щи – фи, фи!» (т. 6, с. 250).

Хотя мы с вами, мои читатели, не ведем диалога, но я предвижу с вашей стороны вопрос-возражение: а как же скопление причастий у поэтов? И тут же пример из Н. А. Некрасова:

От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови,
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви.

Могу к этому примеру, чтобы усилить вашу аргументацию, добавить и другой – из А. Твардовского:

Вспомним с нами отступавших,
Воевавших год иль час,
Павших, без вести пропавших,
С кем видались мы хоть раз,
Провожавших, вновь встречавших,
Нам попить воды подавших,
Помолившихся за нас.

Нетрудно видеть, что в последнем отрывке из «Василия Теркина» причастия, перешедшие в существительные, как книжные формы, своим скоплением усиливают патетическую торжественность речи, что их включение в стихи – результат сознательного применения особого