— Извините, Майкл, — сказала она, — еще раз: это Нейл Паркинсон. Вон тот джентльмен в кресле, который уже успел внести свою лепту в общее дело, — Льюс Даггетт. На скамейке рядом с Нейлом — Мэтт Сойер. Мэтт слепой, причем он предпочитает, чтобы я сразу сообщала об этом, — это поможет в дальнейшем избежать неловкости. Вон там, подальше, в кресле — Бенедикт Мэйнард. На кровати лежит Наггет Джонс. Джентльмены, вот наш новенький, Его зовут Майкл Уилсон.
Итак, свершилось. Плавание началось, и хрупкая лодка человеческой судьбы, куда более хрупкая, чем это обычно бывает, — иначе этого человека здесь просто не было бы, — на всех парусах устремилась навстречу штормам, волнам и штилям бурного моря, именуемого отделением «Икс». «Помоги ему Бог, — думала сестра Лэнгтри. — Пока незаметно, чтобы с ним было что-то не в порядке, но ведь должно же быть. Да, он спокоен и похоже, что это его естественное состояние. В нем есть какая-то сила, которая и составляет его сущность, неповрежденное ядро. И за все время моего пребывания здесь, такое случается впервые».
Сестра Лэнгтри обвела всю компанию строгим взглядом.
— И, пожалуйста, не будьте такими чувствительными, — прибавила она. — Дайте бедному Майклу использовать свой маленький шанс.
Снова устроившись на скамейке, Нейл Паркинсон рассмеялся и развернулся боком, так что теперь он мог краешком глаза наблюдать за Льюсом, обращаясь при этом к новичку.
— Шанс? — переспросил он. — Ох, сестренка, бросьте вы это! Что за шанс вы имеете в виду, если человек заканчивает жизнь здесь? Отделение «Икс», это исключительно полезное для здоровья заведение, в котором вы, сержант Уилсон, в данный момент находитесь, на самом деле, — настоящее преддверие ада. Мильтон определяет понятие чистилища как рая для дураков, и это определение как нельзя лучше нам подходит. И вот мы бродим тут по нашему чистилищу, принося всему миру и нашей доблестной армии столько же пользы, сколько вымя — быку.
Он остановился, чтобы посмотреть, какой эффект произвело его красноречие на Майкла, который по-прежнему стоял рядом с сестрой Лэнгтри: славный парень в тропическом обмундировании смотрит с интересом, но нисколько не обескуражен. Обычно Нейл бывал полюбезнее и часто служил буфером именно в подобных ситуациях, когда новичка здесь принимали в штыки. Но Майкл Уилсон не вписывался в образ, характерный для пациентов отделения «Икс». Он не казался неуверенным или эмоционально истощенным, или же оцепеневшим в сумеречном состоянии — ничего в нем не было из тех разнообразных признаков, которые подходили бы для пациента психиатрического отделения. Крепкий, здоровый солдат, молодой, но уже побывавший в передрягах, явно в здравом уме и твердой памяти и уж никоим образом не требовавший тех забот и беспокойства, которые сестра Лэнгтри была склонна проявлять по его поводу.
С того момента, как несколько дней назад объявили о перемирии с Японией, Нейл не переставал терзаться мыслями о том, что время летит со страшной скоростью и он не поспевает за ним, что никаких конкретных решений он так и не принял, а также о вернувшихся душевных силах, до сих пор не испробованных. И сколько бы дней не было отпущено Базе номер пятнадцать и отделению «Икс», они принадлежат ему, целиком и полностью, ему дорога каждая секунда, и хорошо было бы сейчас обойтись без посторонних, чье появление неминуемо вызовет раскол.
— По-моему, у вас с мозгами все в порядке, — заметил он, обращаясь к Майклу.
— И по-моему, — с ухмылкой заявил Льюс и, наклонившись вперед, ткнул слепого Мэтта в бок слишком сильно и злобно, чтобы это можно было назвать дружеским тычком. — А тебе, Мэтт, как кажется — псих он или нет?
— А ну, заглохни! — рявкнул Нейл, тотчас переключаясь на Льюса.
Смешок перешел в хохот — Льюс откинул голову назад, и из его горла вырвался сплошной поток громких звуков, явно издаваемых без какого бы то ни было удовольствия.
— Хватит! — рассердилась сестра Лэнгтри. Взглянув на Нейла, она поняла, что с его стороны помощи ждать не приходится, и по очереди обвела взглядом всех остальных. Но они были единодушны в своем противодействии, явно решив показать себя во всей красе — как вздорных и привередливых психически больных отделения «Икс». В подобных случаях собственное бессилие просто убивало ее, однако опыт показывал, что слишком сильно давить на них не следует. Они никогда не пребывали подолгу в таком настроении, и чем хуже оно было вначале, тем сильнее они раскручивались в обратную сторону потом, когда все оставалось позади.
Сестра Лэнгтри переводила испытующий взгляд с одного на другого, пока, наконец, ее глаза не остановились на Майкле, и тут ей стало неловко, потому что, в отличие от большинства новых пациентов, которых ей приходилось принимать, в его взгляде она не увидела той преграды, которая всегда скрывала Что-то. Не было в нем и беспомощной мольбы о защите — он просто глазел на нее, как любой нормальный человек при виде изящной безделушки или щенка — словом, чего-то чрезвычайно трогательного, но начисто лишенного какой бы то ни было практической пользы.
— Садитесь же, — с улыбкой обратилась она к нему, стараясь, чтобы в ее голосе не чувствовалось раздражения, вызванного столь явным пренебрежением со стороны всех пятерых. — У вас, наверно, колени подгибаются от усталости.
Это был упрек остальным, а вовсе не сочувствие по отношению лично к нему, и он сразу же уловил смысл замечания, чего она не ожидала. Но все-таки ей удалось его усадить — лицом к Нейлу и остальным. Сама она тоже села таким образом, чтобы видеть сразу Нейла, Майкла, Льюса и Бенедикта, и немного наклонилась вперед, бессознательным жестом разглаживая серое полотно формы.
У нее давно уже выработалась привычка сосредоточивать внимание на тех из них, кто нуждался в постоянном наблюдении, и она сразу заметила, что Бен начал беспокоиться. В глазах его появилось характерное смятенное выражение. Мэтт и Наггет обладали счастливой способностью отключаться, когда Нейл и Льюс начинали препираться, что было, в сущности, обычным явлением в их жизни, но вот Бен очень реагировал на резкие голоса. Поначалу он просто вздрагивал, но потом, если ссору не удавалось вовремя остановить, переживания становились для него сущей мукой.
Льюс, полузакрыв глаза, не отрываясь смотрел на нее. На лице его застыла неприятная маска сексуальной развязности, оскорбительная для ее натуры, воспитания и образования. Впрочем, работая с пациентами отделения «Икс», она научилась подавлять в себе отвращение к определенным моментам, и теперь ее больше занимал вопрос: а что, собственно, заставляет мужчину смотреть на нее с выражением повышенного полового интереса. И все-таки Льюс — это особый случай. Сестре Лэнгтри никогда не удавалось найти к нему подход, и временами она чувствовала себя виноватой за то, что оставила всякие попытки установить с ним контакт, хотя оправдание этому у нее было. В свое время, когда Льюс только появился в отделении, ему очень ловко удалось ввести ее в заблуждение. И тот факт, что она вовремя сообразила, что к чему и все обошлось без неприятных последствий, как для нее, так и для него, не умалял первоначальной ошибки. Она не могла не признать, что в Льюсе была какая-то темная сила, он возбуждал в ней страх, и она ненавидела себя за это, но ничего не могла с собой поделать.
Ей потребовалось определенное усилие, чтобы отвести глаза от Льюса и снова взглянуть на Бена, и по его потемневшему изможденному лицу она поняла, что надо срочно принимать меры. Она посмотрел на часы, приколотые к форме слева, и сказала:
— Бен, вы не могли бы сходить на кухню и посмотреть, не пришел ли дневальный? Обед что-то запаздывает.
Бен судорожно дернулся, вскочил на ноги и, с серьезным видом склонив голову, легко выскользнул из палаты.
Льюс встрепенулся, словно движение в комнате направило ход его мыслей в другую сторону, широко раскрыл желтоватые глаза и медленно перевел взгляд на Майкла. Затем его глаза принялись блуждать от Майкла к Нейлу, затем опять вернулись к сестре Лэнгтри, на которой и остановились с выражением глубокой задумчивости. На этот раз в его взгляде не было и намека на сексуальные мысли. Сестра Лэнгтри откашлялась.
— Я смотрю, у вас много нашивок, Майкл. Когда же вы завербовались? В первый призыв?
Волосы его, очень коротко подстриженные, отливали металлическим блеском, и под ними ясно очерчивался прекрасной формы череп. Лицо его, пожалуй, могло напомнить стороннему наблюдателю скорее о костях, нежели о плоти, но не наводило при этом на мысль, как в случае с Беном, что человек стоит одной ногой в могиле. Под глазами его были заметны морщины, и две глубокие складки прорезали
