— У нее был рак толстой кишки. Онкологическое заболевание. С метастазами на печень. Можете себе представить? Сначала у нее появились боли в боку, но в Испании снимали очередной фильм, и она улетела туда, даже не обследовавшись. Затем, когда боли усилились, мы прошли полное обследование в Лондоне. Врачи собрали консилиум и настаивали на немедленной операции. Она была согласна. Но затем в Нью- Йорке погибла ее племянница. Она поехала к ней, и, когда вернулась, ее словно подменили. Это была другая Кристин. Более жесткая, сухая, отстраненная. И она отказалась от операции. Вы понимаете, что это такое? Ей нужно было срочно делать химиотерапию, а потом удалять часть кишечника. И менять печень, если получится. Сложнейшая операция, но другого выхода просто не было. Иначе она долго бы не протянула.
— И она отказалась от операции?
— Категорически. В последние месяцы она держалась только на лекарствах. Но мы никому об этом не говорили. Понимаете, в чем дело? Если бы нам даже удалось остановить процессы, которые проходили в ее организме, если мы смогли бы найти донора и сумели бы пересадить ей новую печень, то и тогда это была бы не прежняя Кристин, а совсем другая женщина. И другая судьба…
Моргунас судорожно вздохнул.
— Она не хотела такой судьбы, — убежденно сказал он, — и если бы даже ей удалось выжить, то в оставшиеся годы она бы доживала свою жизнь, а не жила как раньше. Я совершенно не представляю, как бы она существовала в этом мире.
— Тогда выходит, что она могла совершить самоубийство? — задумчиво спросил Дронго.
— Это абсолютно невозможно, — возразил Моргунас, — она была очень жизнелюбивым человеком. И я могу дать стопроцентную гарантию, что убийца стрелял в нее с расстояния в несколько метров. Это не самоубийство, если на пляже не было никакого робота или киборга, который мог в нее выстрелить. Но это из разряда фантастики, а вы мне сами говорите, что видели следы убийцы на песке.
— Да, это было убийство, — кивнул Дронго, — как и Моничелли. Вы не знаете, кто живет на соседней вилле?
— Понятия не имею. Какие-то богатые плантаторы из Венесуэлы. Или промышленники. Они все бегут из своей страны. После того как в Каракасе воцарился Чавес, они не хотят там оставаться. Когда мы были здесь в январе, они приходили к нам на виллу. Пара откормленных буржуа, как будто из нашей старой книжки по политэкономии. И их наглый сынишка. Тоже откормленный и избалованный. По-моему, он употреблял наркотики, хотя я не уверен. А с другой стороны, было немного странно. Уехать из Советского Союза и попасть сюда, где все жалуются на левых социалистов. И уже не только в Венесуэле. По всей Южной Америке идет этакий «левый марш». Бразилия, Боливия, Венесуэла. Не говоря уже о Кубе. А победа Ортеги в Никарагуа? Иногда они возвращаются, — усмехнулся Моргунас.
— Вы так ненавидите социализм?
— А почему я должен его любить? — спросил Моргунас. — Я сбежал оттуда еще до развала Союза. Вы знаете, сколько я там получал? Моего деда отправили в Сибирь, и он там погиб, моего дядю расстреляли за то, что он хотел жить в независимой Литве. И вы хотите, чтобы я их любил?
— Не хочу. Но вам не кажется, что система не всегда виновата в том, что происходит с людьми. Диктатуры могут порождаться любым режимом, как и отклонения в демократическом обществе. Но нельзя все сваливать на систему, которая изначально задумывалась в качестве альтернативной цивилизации. В качестве мечты, если хотите. Об этом вы не задумывались?
— Вы, наверное, апологет системы? — понял Моргунас. — Вам она нравилась?
— Мне не нравился идиотизм социалистической системы, — признался Дронго, — но я не вижу ничего плохого в принципах, которые она проповедовала.
— Тотальную нищету, формальное равенство, диктатуру чиновников и беспредел государства?
— В таком случае вам больше нравится современное американское общество? Бездуховность, пропаганда успеха любой ценой, отсутствие цели, явное разложение и дебилизация общества. Вам не кажется, что люди должны искать несколько другие пути для развития цивилизации?
— Ничего лучше пока не придумали, — вздохнул Моргунас, — и в любом случае наш спор носит несколько отвлеченный характер. Я выбрал Америку, вы остались у себя. Каждый выбирает то, что ему больше нравится.
— Кто еще знал о болезни Кристин? — спросил Дронго.
— Никто. Я думаю, знал Барнард. Возможно, Агнесса, хотя нет, Кристин не стала бы ей говорить. Они и так очень переживают после смерти Сильвии. Может, Линдси. Он мог догадаться, видел, как она похудела в последнее время. Не знаю. Я, во всяком случае, никому и ничего не рассказывал. Так просила сама Кристин.
— Хорошо. Тогда договоримся, что вы и дальше будете молчать. Во всяком случае, пока вас не спросят об этом сотрудники полиции.
— Я не очень рассчитываю на этих местных пинкертонов, — признался Моргунас. — Вы видели их лица? Полное отсутствие признаков интеллекта на лице. Боюсь, что, кроме вас, здесь просто некому будет искать убийцу. Возможно, Кристин поэтому и привезла вас сюда, уверенная, что именно вы поможете в розыске преступников.
— Вы знали, что ей угрожали?
— Она говорила, что ее предупреждают, угрожают. Но я не придал этому такого значения.
— Но вы отговаривали меня от поездки?
— Да. Только из-за ее болезни. Я не думал, что здесь могут произойти такие события. Даже не предполагал.
— После смерти Кристин и ее мужа единственным наследником остался Юхан?
— Я не знаю. Нужно посмотреть ее завещание. Но возможно, что там упомянуты Агнесса и ее сын. Больше у Кристин не было родственников. Прямых родственников, — поправился Моргунас.
Он немного задумался, а затем сказал:
— Кажется, я вас понимаю. Подозрение в таком случае падает на наследников. Юхан и Агнесса. Но ведь рядом с ними есть люди, которые выигрывают гораздо больше, чем эти двое. И ничего не теряют. Если сын и сестра Кристин любили ее как родную, то эти двое могли игнорировать подобные чувства. И умело просчитать выгоду от смерти Кристин и ее мужа. Я вас начинаю понимать. И тогда главные подозреваемые — Юрий Горлач и Алиса Гиндина. Поэтому вы здесь? Кристин подозревала кого-то из них? — ошеломленно спросил Моргунас.
— Их двоих и врача, который прилетел из бывшего Советского Союза, — напомнил Дронго, — и который знал ее тайну. Но мне кажется, что она позвала меня не для того, чтобы я обвинял этих людей, а, наоборот, защищал их. Тем более что Горлача, по-моему, ненавидят все здесь присутствующие за его несносный характер. Да и Алису многие недолюбливают.
— Надеюсь, что в отношении меня у остальных нет подобных предубеждений? — хмуро спросил Моргунас.
— Полагаю, что пока нет. Но нам лучше вернуться обратно в гостиную. Рауль уже, наверное, позвонил в полицию, и они скоро будут здесь. А мне нужно еще поговорить с Агнессой и Алисой.
— С Агнессой не нужно, — возразил Моргунас, — она в таком состоянии. С ней сейчас лучше не говорить.
— У меня нет времени, — возразил Дронго, — кто-то сегодня уже обманул меня, вызвав в поселок. Звонила какая-то женщина. На вилле, кроме нашей кухарки, которая находилась рядом с горничной и не могла ей позвонить, были только три женщины. Кристин погибла. Остались только две. Я обязан узнать, кто из них звонил, пытаясь удалить меня из дома.
— Тогда это Алиса, — уверенно сказал Моргунас. — Кристин ее недолюбливала. Вы знаете, что эта молодая женщина приехала не так давно из России? И уже успела сняться в эротических фильмах. Или порнографических, я точно не знаю. Ради своих интересов эта молодая особа не остановится ни перед чем. Я думаю, что это была именно она.
— Как легко вы выносите свои приговоры, — возразил Дронго. — Между прочим, вы тоже приехали из бывшего Советского Союза. Не нужно считать всех выходцев оттуда людьми, готовыми на все, что угодно. У Алисы была трудная молодость, но она пытается хоть как-то устроиться в этом безумном мире. Возможно, совершая ошибки.
