«Интересно, что в ней?» – подумал он.
– Эль, сэр, – ответил Оуэнс.
Когда Нэд уже собирался попросить выпить, Оуэнс кинул фляжку. Правда, провидец промахнулся на целый метр, поэтому Нэду пришлось встать. Подняв фляжку, он вытащил пробку и сделал глоток. Однако прежде чем он успел поблагодарить Оуэнса, тот сказал:
– На здоровье, сэр.
Нэд сделал еще глоток и поморщился.
– Этот эль совсем…
– Да, сэр. Знаю.
Нэд вернул фляжку, и Оуэнс тоже отхлебнул из нее.
– Я люблю приходить сюда ночью, сэр. Прекрасный вид, верно?
– Сейчас слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть.
Оуэнс усмехнулся.
– В этом и заключается одно из преимуществ слепоты. Вид всегда один и тот же.
Нэд раскрыл рот, чтобы спросить провидца, как давно тот потерял зрение.
– Семь лет назад, – ответил Оуэнс.
Именно в этот момент Нэд заметил что-то странное, а поскольку он вообще редко замечал что-либо, это его просто ошеломило. Наблюдения были верным знаком трезвого ума. Нэд уже было собрался попросить еще выпить, но вдруг решил повременить. Он всегда мог напиться позже, если все станет совсем плохо.
– Оуэнс, ты слышишь будущее, не так ли?
– Да, сэр.
– Но как тогда ты можешь услышать вопрос, который так и остается неозвученным?
– Боюсь, я вас не понимаю, сэр.
– Какой сегодня…
– Среда, сэр.
– Теперь понятно, что я имею в виду? – спросил Нэд. – Я собирался спросить тебя, какой сегодня день, но ты ответил, прежде чем я успел закончить вопрос. Это значит, что я так ничего и не спросил, что в свою очередь значит, что ты не мог слышать вопрос, потому что он фактически не прозвучал. То есть ты услышал будущее, которого нет.
Оуэнс задумался.
– Небольшой парадокс, верно?
– Небольшой, – согласился Нэд.
Несколько минут прошли в тишине.
– Не против, если я задам вам вопрос, сэр?
– Валяй.
Нэд уже знал, что это будет за вопрос, как если бы мог слышать будущее. Как ему удавалось обманывать смерть? Будто бессмертность была каким-то потрясающим даром.
– Как, черт возьми, вы получили эту работу?
Такого вопроса Нэд не ожидал, поэтому был приятно удивлен.
– Я не хочу задеть вас, сэр, – добавил Оуэнс.
– Все в порядке. – Нэд ухмыльнулся. – Я здесь, потому что мне больше некуда идти.
– Как и всем нам, да? – Оуэнс повернул голову в сторону Нэда. – Добро пожаловать в Людоедский отряд, последнюю остановку на вашем знаменитом пути солдата Легиона. Ну, я полагаю, это неплохо, когда у тебя есть место.
У Нэда не хватило храбрости сказать Оуэнсу, что отряд с безумной скоростью приближается к своему концу.
– Вы ведь не хотите здесь находиться, сэр?
– Нет. Я хочу работать с бухгалтерскими книгами.
– По-моему, вы зарываете свой талант в землю, сэр. С вашей-то бессмертностью и прочими качествами.
– Бессмертность – не талант, – проговорил Нэд. – Это просто хитрый трюк.
– Может, и так, – согласился Оуэнс. – Может, и так.
Затем снова наступила тишина.
– Могу я вам кое-что посоветовать, сэр?
Нэд не ответил вслух. Но он подумал о своем ответе и представил, как он его произносит. Оуэнс, как и ожидалось, услышал непроизнесенные слова.
– Пока вы здесь, вы могли бы извлечь из этого максимальную пользу.
– Ты не понимаешь. Я ужасный солдат, а лидер из меня еще хуже. Хорошо у меня всегда получалось только умирать, да и то не совсем по-нормальному.
– Я знаю, что значит чувствовать жалость к самому себе. – Оуэнс показал на свои незрячие глаза. – Но жизнь не всегда складывается так, как этого хочется. По этому поводу можно ворчать и жаловаться, а можно делать все, что тебе позволяют твои возможности.
Нэд выпил еще эля.
– Думаю, я предпочту ворчать и жаловаться.
– А я считаю, что всегда надо максимально использовать свои силы.
Нэд пристально посмотрел на цитадель. Окутанный мраком ночи внутренний двор был полон темных фигур, погрязших в пьяном кутеже. Это была его цитадель. Его внутренний двор. Его солдаты.
Нэд не просил об этой работе. Тут потрудилась жестокая судьба вместе с другими силами, которые находились за пределами его понимания. А этим силам уж точно было наплевать на его жалобы. Им так нравилось мучить его, что можно было предположить, будто они смакуют его страдания. Но ведь у него же есть право быть ко всему безразличным? Пусть безразличие не приносит плодов, но какой от них толк? Все равно в конце все имеет свойство разрушаться. И зачем тогда беспокоиться?
Нэд не хотел задавать этот вопрос, однако Оуэнс каким-то образом услышал его.
– А чего вам терять? – спросил провидец.
Нэд пропустил вопрос мимо себя, но и не проигнорировал его полностью.
– Когда я ослеп, то подумал, что потерял все, сэр. Понимаете ли, Легион был моей жизнью. Ведь помимо того, что я мог видеть будущее, я был еще и чертовски хорошим солдатом. А потом все закончилось. Я вернулся домой и три года подряд выращивал картошку и жалел себя. Но в один прекрасный день я понял одну вещь. Вернее две.
– И что же…
– То, что я ненавижу картошку. Ненавижу ее вкус. Ненавижу ее кожуру. Ненавижу ее выкапывать. Ненавижу ее и вареную, и пареную, и жареную. Ненавижу все, что с ней связано. Чертова картошка! Чтоб того бога, который ее придумал, сифилис разразил!
Провидец плюнул с башни и показал небу неприличный жест.
– Кроме того, я понял, что слепота – не самое плохое, что могло со мной случиться. Ведь всегда есть люди, которым еще хуже. И как мне кажется, в этом мире полно трагедий и пострашней, чем у провидца, который слышит будущее, и человека, который не может умереть.
– Ты…
– Нет, понимаю. Никому из нас не хочется быть здесь. Но мы здесь. И, может быть, пока это так, нам стоит постараться извлечь из этого пользу. – Оуэнс направился к люку. – Эль можете оставить себе, если хотите.
Нэд откупорил фляжку и поднес ее к губам. Но что-то заставило его помедлить. Он был плохим командиром. Он не мог спасти Людоедский отряд. Но что ему было терять? Напиться он всегда мог позже. Да и не было такого правила, которое запрещало бы ему жалеть себя, выполняя при этом работу. В любом случае, не мог же он совсем все испортить!
Он остановил Оуэнса, который уже начал спускаться по крутым ступенькам.
– Спасибо, но мне это не понадобится.
Недолго думая, Нэд бросил фляжку. Она пролетела по воздуху и попала прямиком в лицо Оуэнсу, отчего
