Глава 2
Начало пути
У Алексея не было времени отдохнуть, потому как до него дошел слух о приближении неисчислимых франкских войск. Он страшился их появления, ибо хорошо знал неудержимость их натиска, их переменчивый и непостоянный характер, как и все, что было в природе кельтов, и все, что из нее вытекает; он знал, что они всегда готовы поживиться богатствами и что при первой же возможности они готовы без зазрения совести нарушить свои договоры. Тем не менее басилевс не терял мужества и принял все меры, чтобы приготовиться к сражению, если того потребуют обстоятельства. Действительность оказалась гораздо страшнее слухов. Ибо весь Запад, все варварские народы, живущие в странах, которые расположены по ту сторону Адриатики и до Геркулесовых Столпов, все те, кто кочевали большими толпами вместе со всей семьей, перейдя Европу, шли по Азии… Появлению такого количества людей предшествовал налет саранчи, которая пощадила урожай, но разорила все виноградники, истребив их. Это был знак, как предсказали прорицатели, что огромная кельтская армия не будет вмешиваться в дела христиан, но поразит, одолеет сарацинских варваров.
1
Басилевс поморщился, когда дверь за неожиданными друзьями Империи закрылась. В последнее время он нечасто мог позволить себе быть прилюдно кем-то недовольным.
– Ну почему они считают вонь признаком праведности? – посетовал самодержец.
Советник, стоявший у правого плеча императора, лишь пожал плечами в ответ на этот риторический вопрос. Все страдают от немытых детей Запада, не только император.
Из приемной залы только что ушли послы Готфрида, герцога Лотарингского.
…Когда до самодержца дошли вести о том, что у западных границ земель угров замечено новое войско, басилевс решил, что это один из отрядов Боэмунда Тарентского, давнего врага Константинополя. Даже когда принеслись гонцы с сообщением, что идет несметная армия германцев во главе с одним из герцогов германского императора, которую папа Урбан обещал им, Алексей все еще не верил, что это и есть долгожданная помощь. Ведь были уже толпы оборванцев с вилами, остатки которых удобрили все земли в окрестностях Никеи?! Неужели еще?
Тем больше был восторг сановников, когда шпионы начали доносить о размерах подступающего войска. И тем больше был их ужас, когда стало известно, что приближающиеся к Империи сто тысяч германцев всего лишь четвертая часть папского войска.
Что делать? Как удержать в узде бесчисленное множество полуголых франков и лангобардов[15], способных при виде богатств столицы Восточной империи потерять и голову и желание идти в далекую Святую землю?
Императору казалось, что он придумал отличный способ добиться своего. Опыт и знания все еще играют важную роль в этом мире. Но проверить план в действии можно было лишь после прибытия франков, и Алексей приготовился ждать осени 1096 года, когда оказалось, что фортуна еще способна преподносить сюрпризы и тем, кто думает, что управляет ею.
В Константинополь прибыл брат короля Франции Гуго де Вермандуа. Первоначально планировалось, что один из самых знатных людей, принявших крест из рук Урбана Второго, самолично возглавит франкское войско. Сам Гуго был в этом абсолютно уверен. И сильно разочаровался, когда ему предложили быть лишь первым среди равных. Ни Роберт Коротконогий, граф Норманнский, брат короля Англии и сын Вильгельма Завоевателя, ни Стефан Блуаский, его шурин и богатейший феодал Франции, чьи владения превосходили домен французского короля, не желали видеть над собой самовлюбленного брата Филиппа Первого. Такого гордый Гуго стерпеть не смог. Он разругался с соперниками и отбыл со своими рыцарями в Италию, откуда морским путем думал достичь Босфора.
Судьба выступила против заносчивого отпрыска французского королевского дома. Шторм уничтожил большую часть кораблей с его армией, а он сам спасся только чудом. Вермандуа, выброшенный на берег вместе с несколькими рыцарями, был взят под арест и отправлен в столицу.
Там его встретили распростертые объятия Алексея Первого.
Опытный интриган, политик, получивший навыки ведения переговоров и убеждения из рук последних сохранившихся мастеров этого искусства, басилевс сумел за несколько дней сделать из самодура Гуго своего первейшего помощника. Играл он на том, что и его многочисленные предшественники: зависть, жадность, лесть – все это сделало из заносчивого и напыщенного гостя Восточной империи его первейшего друга. Алексей принял де Вермандуа как равного себе, что, конечно, польстило потрепанному и растерявшему свиту и армию Гуго. Величайший монарх видел в нем такого же могущественного государя, значит, все не так плохо! Французу отвели покои во дворце басилевса, осыпали лестью и сокровищами так, что, когда Алексей попросил у «видного военачальника Запада» клятву верности Империи, Гуго не смог отказаться.
Император хотел, чтобы земли, отвоеванные католиками у неверных, были возвращены в лоно Византии. На словах басилевс пообещал графу, что потом он обязательно вернет их такому мудрому и талантливому полководцу, как де Вермандуа. Вернет в качестве лена, но на особых условиях, так что управление Империи будет только номинальным, а права Гуго – фактически суверенными.
Слова в устах византийца способны были творить чудеса. Особенно вкупе с золочеными кроватями, стоящими в покоях, отведенных Вермандуа, красавицами невольницами и сундуками, полными золота и драгоценной посуды. В результате тот человек, который еще полгода назад отказался поступиться главенством в походе, предпринимаемом во имя Господа, с радостью принес вассальную клятву. Начало было положено. Пример для заносчивых франкских графов.
С Готфридом Бульонским, герцогом Нижней Лотарингии, руководителем первого из приближающихся к Константинополю крестоносных ополчений, ситуация была другая. Готфрид, как и все германцы, был дисциплинирован, имел свои понятия о чести, верности и вообще о том, как должны себя вести христианские воины, и во всем поступал в соответствии со своим кодексом чести. В отличие от предводителей крестоносных голодранцев, бесславно потерявших половину армии под копытами коней угров, немец заключил договор с венгерским королем Коломаном о проходе через его земли и до границ Византии дошел практически без потерь.
Послы Алексея встретили лотарингца у западных окраин Империи и попробовали с ходу провернуть ту же самую комбинацию, которая так удачно прошла с братом французского короля. Но германец оказался человеком, слепленным из совершенно другого теста. Активные и трудные переговоры под Белградом окончились только тем, что Готфрид дал обещание не трогать жителей Империи и их дома. Еще граф Бульонский пообещал защищать земли и имущество жителей Византии на протяжении всего своего пути по территории Империи в обмен на обещание снабжать стотысячное войско продовольствием.
Готфрид следил за выполнением этого соглашения, так что договор строго соблюдался до берегов Мраморного моря. Но и на старуху бывает проруха. Немецкая армия все-таки осадила и разграбила город Селимбрию[16]. Германский полководец заявил, что он предпринял этот шаг в ответ на хамские действия местных жителей, которые дошли до того, что с оружием в руках нападали на его солдат. Сути события такие отговорки не меняли. К воротам столицы двигалось войско, практически равное по силам армии Империи. Все это не могло не усилить опасения самодержца по отношению к латинянам.
Как только войска лотарингца подошли к Константинополю, в ход пошло все, что помогало грекам
