страны, подальше от варваров. Это же должно быть понятно!
– Куда? – Малышев сильно сомневался в правдивости слов плененного лазутчика.
Тот покачал головой:
– Должно быть, в святилище Уркакан. Это недалеко отсюда.
Костя недоверчиво спросил:
– Ты знаешь туда дорогу?
Давид кивнул.
– И покажешь?
Снова кивок.
Костя подозвал Горового и при нем переспросил пленника.
Тимофей Михайлович задумчиво почесал голову:
– Далеко отсюда?
Итальянец начал считать. Он закидывал голову к небу, кривясь от боли, шевелил губами, потом уверенно выдал:
– Идти придется четыре дня. Может, пять. Святилище находится в горах, последний переход будет трудным.
Горовой долго и оценивающе смотрел в глаза пленнику. Тот выдержал тяжелый взгляд, не опуская глаз.
– Добро! – Казак повернулся к Косте и добавил: – Я этому пацюку[81] не верю ни на грошик, но ежели… Не маем[82] мы права не попытаться.
Подъесаул принял решение. Слова Давида обязательно надо было проверить. Если он говорит правду, то их путешествие приближается к завершению.
– Сколько там охраны?
Давид пожал плечами:
– Обычно два-три десятка стрелков из местных. Во время войны, наверное, кто-то еще мог подойти. Но все равно не должно быть больше полусотни.
Русичи, не сговариваясь, окинули взглядом лагерь. Отряд Горового насчитывал больше двухсот человек, и почти все они были опытными воинами. Эти люди заматерели в боях, умели рвать врага голыми руками. Здесь были и рядовые кнехты, потерявшие своих господ, и небольшие отряды, во главе которых стояли рыцари. Слышалась франкская, немецкая, итальянская речь. Прорвавшись через пустыни и горы, через сражения и стычки, эти люди верили в человека, поставленного над ними волею судьбы. Верили и доверяли его чутью и удаче. Они готовы были идти за ним куда угодно, лишь бы это не противоречило церковным канонам.
А разгром языческого капища – благородное и богоугодное дело. И выгодное.
…Утром отряд повернул обратно в сторону гор.
В первых рядах в окружении четырех охранников ехал связанный Давид, он же Пипо, проводник и дважды предатель. За авангардом шли полторы сотни пехотинцев и телеги, на которых громоздились добыча и припасы отряда. Замыкали движение три десятка всадников во главе с седоусым фламандским рыцарем Венегором.
В двух перелетах стрелы по бокам и впереди отряда на самых быстрых конях двигались дозоры, состоящие из легковооруженных кнехтов. Их задача состояла в том, чтобы упреждать основные силы обо всех опасностях, которых так много встречается на военных дорогах, замечать места, где может таиться засада, и проверять их. Возглавлял разведку Костя.
Ни он, ни подъесаул не доверяли словам разоблаченного итальянца и понимали, что от действий дозоров зависит сейчас очень многое. Новоиспеченный проводник выглядел забитым и испуганным, но вполне возможно, что это была только игра. Так что повышенная огневая мощь на переднем крае была ой как необходима.
Костя держал «Суоми» на луке седла, готовый в любой момент обрушить на врага шквал свинца.
Сам Горовой находился рядом с повозкой, на которой в распакованном состоянии был установлен их главный калибр, «Адам». Над заряженной пушкой с плошкой, полной тлеющих углей, сидел Тони. Рядом примостился Чуча с заряженным арбалетом. По бокам со стрелами на тетивах луков шли оба валлийца.
Впереди, по словам местных, было небольшое селение, в котором крестоносцы намеревались разжиться лошадьми и провиантом.
В полдень из-за холма, в объезд которого следовал отряд, вылетели трое всадников авангарда. Первым был Костя.
– Там бой!
Колонна остановилась. Запыхавшийся Малышев, осадив коня, продолжил:
– Селение захватил кто-то из наших, из паломников. Теперь мусульмане пробуют их выбить оттуда.
Вокруг загомонили.
– Тюрков много? – задал вполне резонный вопрос рыцарь Тимо.
– Нет. Сотен пять, не больше. Но все – крепкие ребята в хороших бронях. Наемники или отряд какого-то эмира.
Горовой нехорошо посмотрел на связанного пленника. Напороться посреди «освобожденной» территории на полутысячу врага казалось маловероятным… Но возможным, учитывая размах партизанского движения в тылу крестоносцев.
Давид выдержал взгляд казака уверенно и невозмутимо.
Видимо, это же не давало покоя Косте, также не сводившему глаз с «проводника».
Подъесаул крякнул и продолжил расспрашивать разведчиков:
– Похоже на засаду?
Гарцующий за спиной Кости бравый крестоносец, сорокалетний сицилиец с обкусанными усами над клочковатой бородой, неуверенно пожал плечами:
– Кто знает? Но им сейчас точно не до нас.
– Там много христиан?
– Сотня, может, полторы. У селения есть частокол. Когда мы уезжали, шла рубка за ворота.
Вылез кто-то из благородных:
– А флаг? Флаг вы не узнали?
Флага христиан никто не распознал.
Горовой колебался недолго:
– Если мы им не поможем, то наши братья погибнут. Будем атаковать.
Несмотря на авантюрность и опасность такого варианта, по лицам крестоносцев пробежали улыбки. Это было правильное, верное решение. И неважно, что врага больше в два раза, а христиан, которые только что защищали селение, теперь, возможно, уже не осталось. Тут, вдали от родины, каждый паломник был другому больше чем просто земляком или собратом по вере. Здесь каждый чувствовал почти родственные узы, связавшие их.
А там… все в руце Божьей!
5
Пока они подтягивались к селению, бой уже давно перенесся куда-то в центр селения. Только трупы недавних врагов, завалившие подходы к выломанному проему ворот, да крики и далекий лязг железа извещали о том, что неизвестный отряд паломников еще держит оборону.
На острие атаки крестоносцев рысью шла их основная ударная сила – полусотня тяжелой кавалерии. За ней трусили в пыли пехотинцы. Впрочем, бой предстоял не в чистом поле, а на тесных улочках, между домов с высокими стенами, где практически отсутствовало место для маневра и разгона, так что минусы пехоты вполне могли обратиться плюсами.
