светящиеся на потолке лампы рванули назад, и он услышал чей-то знакомый голос:
– Дорогу! Человеку плохо!
Очнулся он уже в кабине своего флайера, стремительно нанизывающего на свой нос черное небо.
Ученый медленно огляделся. Мальчика в кабине не было. Мулл со стоном закрыл глаза…
Весса со сладостным стоном открыла глаза. Утренние лучи Пармы пробивались сквозь не плотно задернутые шторы в спальню, придавая ей веселый, игривый вид. Такое же веселое, игривое настроение было и у хозяйки спальни. Хотелось смеяться и петь. Этот случайно подцепленный ею в ночном клубе мальчик оказался прекрасным любовником. Такого удовольствия молодая женщина давно не получала. Нет, Харк тоже не был статистом в постели и часто заставлял Вессу стонать в сладостной муке. Но этот зрелый, состоявшийся мужчина брал опытом, аурой успешного, известного человека. А тут мощный, безудержный молодой напор, к тому же профессиональный напор.
«Да, видать, этот жеребенок успел поскакать по многим постелькам и научился, как правильно и разнообразно щипать травку на мягких пастбищах. Надо бы еще с недельку покувыркаться с ним. Хороший экземпляр».
– Почему вы отдали распоряжение своим охранникам не забирать Торри со мной?! – Крик академика сбился на фальцет.
Он стоял перед майором государственной безопасности О’Крисс Фруссом с белым, перекошенным от злобы лицом.
– Почему вы молчите? Отвечайте!
Офицер госбезопасности молчаливой глыбой продолжал стоять перед беснующимся сухоньким, маленьким человечком.
– Хорошо, я свяжусь с Сарбом! И тогда посмотрим, где вы после этого будете! – Мулл резко развернулся и выскочил из кабинета своего главного охранника.
«Ничего, сейчас ты у меня попляшешь!» – ученый рывком распахнул дверь личного кабинета и бросил свое тщедушное тельце в кресло.
Трясущимися от нетерпения руками он схватил со стола телефон.
«Ничего, ничего, я посмотрю, как ты будешь стоять перед Сарбом и что-то лепетать в свое оправдание. – Палец утопил кнопку прямой связи с директором Службы государственной безопасности. – А если все это и санкционировано Сарбом? Какой же я кретин! Это же элементарно. Ну разве какой-то там майор рискнул бы не выполнить инструкцию, если ему это не было бы приказано свыше?»
– Да, господин Мулл, я слушаю, – раздался спокойный голос из трубки.
– Господин Сарб… э, мне тут не совсем понятны действия майора э… Фрусса, – долго и путано гениальный физик и математик объяснял высокому государственному чиновнику свою проблему. Он говорил, и в нем медленно поднималось раздражение. Раздражение на себя за эту свою неуверенность, за то, что оказался в таком положении, за… он и сам не мог точно сформулировать все свое недовольство собой. И вместе с этим раздражением собой в нем росло раздражение на всех. На мальчика, который плевал на его чувства к нему. На майора, который почему-то не доставил мальчика к нему, как это всегда было раньше. На Сарба… который отдал такой приказ майору. Мулл в этом уже не сомневался. На весь мир, который доставлял и доставляет ему столько страданий.
– Не волнуйтесь, господин Мулл. Я с этим сейчас же разберусь и вам перезвоню.
«Точно он дал такой приказ. Если бы майор сам пошел на такое самоуправство, то Сарб не был бы так спокоен, а пообещал бы, что мальчика немедленно мне вернут и что такое больше не повторится. Точно – он! И я знаю почему… – Мощный мозг легко нашел объяснение действиям директора Службы государственной безопасности. – Он хочет, чтобы я быстрее осуществил проект „Молот“. А какой тут проект, если я в последнее время думаю только о мальчике? Вот если бы я страдал! О, тогда другое дело. Мой мозг, когда страдает, творит поистине чудеса. Так это Сарб все и сделал! Это он сделал так. Чтобы мой мальчик оказался в том ночном клубе и познакомился там с этой мерзкой девицей!»
Мулл замер от озарившей его догадки и буквально почувствовал, как медленно поднимается внутри него тягучая, черная как смола, волна гнева.
И он с наслаждением, замерев, стал ждать, когда эта смрадная волна захлестнет его с головой, навсегда выпачкает его своей «смолой» и у него появится поистине великая цель в жизни. Что там запутанные законы гиперпространства. Зачем их распутывать? Чтобы такие, как Сарб, и дальше ощущали себя владыками Вселенной? А лично ему, Муллу, это зачем? Если это не помогает добиться любви мальчика… Да и не добьется он ее никогда. Только удерживать его у себя, все время опасаясь, что он вновь исчезнет неизвестно куда. И вновь идти и униженно клянчить у Сарба, чтобы тот вернул его мальчика. Клянчить у того, кто и организует эти исчезновения!
Академик все понял. Это Сарб делает так, чтобы Торри периодически бросал его! Чтобы Мулл страдал и работал еще продуктивней!
И, наконец, вязкая, горячая жижа гнева полностью затопила Мулла, заполнила собой все его поры, все извилины его гениального мозга. И у гения появилась великая цель – Месть! Теперь он знает, в каком направлении заставит работать свой великий мозг. Он будет мстить! Мстить Сарбу, мстить всем этим вальяжным чиновникам, которым от него надо было одно – его идеи, помогавшие им чувствовать себя богами и управлять этим миром. Он будет мстить всему миру, который доставляет ему только страдания, не в силах заставить всего одного человека полюбить его. Одного! И все, больше от мира ему ничего не надо. Не может мир это сделать… Значит, он будет мстить этому миру. И мальчику будет мстить. Раз он отверг его любовь.
«Ничего, вы еще узнаете академика Мулла! Я заставлю вас всех… нет, не любить меня. Ваша любовь мне не нужна. Даже любовь этого мальчика мне уже не нужна. Я заставлю вас содрогнуться от страха передо мной. О, я заставлю вас содрогнуться!»
Сарба все утро не покидало ощущение, что он сделал что-то не так. Директор Службы государственной безопасности, закрыв глаза, погрузился в себя, пытаясь услышать подсказку от своего подсознания. Но загруженный по самое «горло» многочисленными важными и сверхважными государственными делами, его мозг так и не смог установить связь со своим самым закрытым отделением. Потом повседневная текучка вновь захлестнула генерала – предстояло провести суд над Харком по обвинению в государственной измене.
Парма тихой поступью, незаметно для человеческого взгляда вскарабкалась на самую вершину неба – в зенит. И теперь нещадно поливала растянувшуюся под ней землю своими жгучими лучами. Сотни величественных небоскребов блестели в этих лучах стеклянными поверхностями, сотни тысяч квадратных метров фотоэлектрической пленки на их крышах жадно впитывали космическую энергию, чтобы тут же отдать тысячам кондиционеров, вовсю гонящих охлажденный воздух в миллионы квартир, офисов, под стеклянные купола различных площадок и уличных переходов. Человеческие легкие с удовольствием втягивали в себя эту прохладную субстанцию. Это позволяло жить, двигаться, говорить.
– Это офис партии «Справедливость и порядок»? Девушка, позовите мне старшего, кто он там у вас.
Очевидно, на том конце линии, как обычно в таких случаях делается, если поступает такой нестандартный звонок, стали занудно выяснять: кто звонит? по какому вопросу? У говорившего терпение быстро закончилось.
– Ты, коза накрашенная, если ты не хочешь, чтобы твой шеф окончил свои дни на нарах, быстренько позови главного.
– Вы имеете в виду господина Харка? – осторожно спросили из офиса. В голосе совсем не чувствовалось обиды за «козу накрашенную».
– А у вас что, много начальников сидит?
– Подождите, сейчас вас соединят.
– Давно бы так, – О’Кнопп Зирк довольно улыбнулся, протянул свободную руку к стоящей на столе бутылке пива. Уверенное движение большим пальцем – и пробка послушно отъехала в бок. Прижмурив глаза, мужчина сделал первый глоток.
– Старший советник партии «Справедливость и порядок» О’Ларри Ворос, – зарокотал в трубке уверенный мужской бас. – С кем я говорю?
«Когда надо, так не дождешься. А захотел пивка попить, тут же – с кем я говорю».
