Святослав Логинов
Кража
Я беру моё добро там, где нахожу его.
Взгляд у следователя не был ни добрым, ни особо усталым, но что-то пронинское в нём несомненно просматривалось. Некое обречённое понимание.
— Прошу вас, Константин Сергеевич, ещё раз и по возможности без эмоций, перечислите похищенное.
Начальник экспедиции, огромный бородатый мужчина, не по-археологически импульсивный, дёрнулся было, собираясь вскочить и забегать по палатке, но осаженный следовательским взглядом, остался на месте.
— Всё украдено; всё! Результаты месячной работы, все находки подчистую.
«Всё, что нажито непосильным трудом», — мелькнуло в голове, но вслух следователь спросил:
— Изделия из золота, серебра…
— Какое золото? Неолит, одно из первых поселений Волосовской культуры. Полированные топоры, скребки, лепная керамика, украшения из кости и янтаря, уникальный цельнокаменный серп, чудеснейшая, прекрасной сохранности неолитическая Венера — всё пропало!
— Фотографии сохранились? — быстро спросил следователь, — Я имею в виду Венеру, ну… и всё остальное.
— Да, конечно, — на свет появился цифровой фотоаппарат, археолог быстро принялся перещелкивать кадры. — Сейчас найду…
- Фотоаппарат не украден, — заметил следователь. — А у остальных сотрудников-фотоаппараты, мобильники, другие ценности — на месте?
— Личные ценности на месте, куда они денутся?.. — Константин Сергеевич вскинул взгляд и, страдальчески изогнув бровь, выговорил: — Две лопаты сперли, мошенники! Обычные лопаты, штыковые, мы их даже на ночь не убирали, оставляли в раскопе. Лопаты-то им на кой понадобились?
— Лопаты, говорите? — пробормотал следователь, разглядывая изображение на экране аппарата. — Лопаты — это серьёзно… А это, значит, и есть ваша Венера?
— Она самая.
— Жуть. Венера или не Венера, но что-то венерическое в ней есть. На красавицу не больно похожа.
— Не скажите, — возразил археолог, ревниво оглядывая изображение. — Типичная богиня-мать. Это же символ плодородия! Гипертрофированные бёдра, большая обвисшая грудь — всё указывает на женщину много и удачно рожавшую. И живот — обратите внимание, это изображение беременной женщины.
— А голова где? Или эта нашлёпка и есть голова?
- Голова в данном случае не обязательна. Главное — бёдра, грудь, живот… — функция деторождения.
— И сколько, простите за наивность, эти бёдра и живот могут стоить? Я имею в виду, за какую сумму вашу Венеру можно продать, скажем, коллекционерам?
— Представления не имею. Подобные вещи не продаются, они должны хранишься в музеях. По частным коллекциям их очень немного, а подлинность их обычно под сомнением.
— Немного, но есть. Не обращайте внимания, это я просто вслух думаю, куда похитители могут сбыть украденное. Раз они не тронули личные вещи, значит, это не случайные воришки, а преступники, понимавшие, что воруют, и действующие, видимо, по заказу. Кому было известно, что вы нашли эту Венеру?
— Всем было известно. Я звонил в университет и фотографии отсылал.
— Враги у вас есть? Завистники, научные противники, всякие иные недоброжелатели?
— Есть, конечно, как же без них? Но не до такой же степени, чтобы находки воровать. Культурные люди, как-никак. И потом, ящик под сотню килограмм весит, в одиночку его не унесешь, да и вдвоём не просто.
— Ясненько… — Следователь перещёлкнул несколько изображений. — А это, простите, что за дактилоскопия?
Начальник экспедиции глянул через плечо милиционера, близоруко вглядываясь в снимок.
— Это как раз и есть лепная керамика. Понимаете, гончарный круг ещё не изобретён, и посуду лепили, накладывая один слой глины на другой. Кривовато выходило, но лучше, чем ничего. А украшали готовое изделие, проводя пальцем по мокрой глине волнистую линию или просто оттискивая отпечатки пальцев. Этакая визитная карточка мастера. Чаша на снимке почти целая, край немножко обколот, а так ей ещё служить и служить. Как говорится, битая посуда два века живёт.
— Чаша для вина? — следователь был явно заинтересован.
— Вынужден вас разочаровать. Чаша — собирательное название для всякой посуды. Древнейший, ещё индоевропейский корень. Чаша, в которой месили тесто, называлась миской. Чаша, в которой готовили на огне еду, называлась горшком, от слова «гореть». Чаша — самый древний, священный сосуд. Недаром говорят, «дом — полная чаша».
— Хороша кашка, да мала чашка, — поддакнул следователь.
— Вот именно, чашка, а не миска или тарелка. Тарелка, вообще, изобретение нового времени.
— И сколько лет отпечаткам на этой чаше?
— Около шести тысяч.
— Отлично сохранились. Вор, небось, таких следов не оставит. Ну, ничего, где-нибудь да наследит. Ещё лопаты, говорите, пропали?
— Да, две лопаты. Кому могли понадобиться?
— Лопата в хозяйстве всегда пригодится. А пока, пойдём, посмотрим, что мои сотрудники наковыряли.
Выяснилось, что сотрудники — пожилой сержант и молодой человек в штатском — обнаружили не просто отпечатки пальцев, а оттиск целой пятерни. Очевидно, злоумышленник сначала возился в раскопе, где и стибрил две лопаты, а потом обтёр перемазанную глиной руку об один из ящиков, оставив на крашеной фанерной стенке образцово-показательный отпечаток. Обычных отпечатков тоже хватало, хотя в основном это наследили члены экспедиции.
— Ну и лапища! — следователь покачал головой. — Из ваших никто не может быть?
— Господь с вами! В экспедиции, считай, одни девчонки. Разве что у меня такая пятерня и ещё у Аркаши, есть у нас такой третьекурсник. Но мы руки после раскопок моем, я, во всяком случае, подобных пятен не оставлял.
— Понятно. Что ж, Константин Сергеевич, я временно вас покину, а завтра появлюсь снова. Прошу до тех пор ничего не трогать, ни здесь, ни в раскопе. И ещё… не могли бы вы до завтра одолжить ваш фотоаппарат? Скопируем снимки — и вернём. Нам нужны фотографии находок, личные карточки, сами понимаете, ни к чему.
Из-за осенней распутицы милицейский «Мерседес» не мог подойти к лагерю, ожидая сотрудников на шоссе, километрах в полутора, так что следователь со своей командой ушли пешком. И явились обратно не на следующий день, как обещали, а в тот же день, ближе к вечеру. На этот раз кроме следователя и двух милиционеров в лагерь прибыл кинолог с собакой. Кинолог — худенький парнишка интеллигентного вида, а пёс — овчарка, совершенно непородистого экстерьера, зато очень внушительных размеров.
— Не ждали? — приветствовал начальника следователь. — И я не ожидал. А потом подумал: ящик с
