Их кованым кольцом ты с земью бы сомкнул,
И был бы мир, — венец, — что Вечность —
шар державы.
Но в бездне ты навек торжественно уснул.
И вещий этот сон. Он ведает: движенье —
Посев и урожай — то издыханий гул.
И так ты превозмог мест, сроков протяженье.
Ты всюду и всегда: иного нет, как ты.
Нет воли — нет судеб, побед ни пораженья.
Дела, тягло лживых, — пары твоей мечты.
И светлый небосвод — то вымысел был воли.
И прах семян сорить — вот тяга суеты.
От века, Святогор, владыка ты юдоли.
2
Как вал, восстала высь над ровною землей.
Кто быстр, ширяет тот по всей пустынной шири.
То своевольный смысл, отважный то разбой.
Чем бурный скок да лет — нет лучше силы в мире.
И кто есть плоть и кровь от всех живых стихий,
В оплоте градов — вождь, и вождь — в кровавом пире.
Так! Дивный оборотень, хитрый, мудрый змий,
Ты зорким оком зрел зараз полдень с полночью.
Ты чутким ухом внял трезвонам двух Софий.
Ты чуял, вещий Волх, как корень рос, воочью.
В тебе был сизокрыл-орел, был волк седой.
Проник ты в жнзнестрой, в тела, ко средоточью.
Ты слово знал. В нем свет, в нем жар, в нем — влаги бой.
Заклятье бытия — мечта и разуменье:
То обаяние души — плоти живой.
В размахе Думы — Русь, размер без измеренья.
Рядил ты суд и строй в уделе пущ своем.
H тут же ткнул копьем в стол южного княженья.
Родившись, ты прорек. Разнесся в небе гром.
И ужас обуял животные обличья,
Бежать пустился всяк в глухой и темный дом.
Сознали воды, дебрь, и зверь, и племя птичье,
Что ты — из рода их, преемник всех их сил,
Что целость ты их благ, богатства и величья.
И так ты их постиг, настиг и изловил.
Объем ты скинул, стал мураш — твердынь не стало:
Громады сплоченные царств ты разносил.
А где людская власть до власти той достала?
Что значит пахарь тот с присошком золотым,
Чью сошку взять и несть тебя с дружиной мало?
О гнет земной груди, ползучий, тяжкий дым!
Он в поле от жары и от дыханий пышет,
И семена в земле рождают только им.
Согбенный человек черты по комьям пишет,
По целым дням влачась в сыпучей их пыли.
А смелый, гордый лет тех комьев не всколышет.
Но на лету проник и ты ведь в глубь земли.
Ты в слух свой уловил ее лукавый шепот,
Излучины корней, протоки струй в стебли.
Те тайны из нее исторг твой конский топот,
Когда неистово на воле ты скакал.
И воздух возмущал дружины славный ропот.
К чему тогда соха? Присошек пусть сверкал,
Пусть дело не твое тягаться с тяготою —
Над Русью власть Восторг Души тебе снискал.
И ты без пахаря не тронут нищетою.
Ведь ум ты, чудотвор: ведь ты воззвал к песку,
И рожь произросла волною золотою.
А взял бы ты соху, и туту, и тоску,
Впрягись ты в нудящую лямку плоской дали, —
И ты невольник дней, подобно Мужику,
И суть твою и мощь судьбы пересоздали.
Октябрь 1900
ВАРЯГИ
Герои личной гордости безмерной,
Служители властительных богов,
Боялись неги вольной суеверно,
Их тешил только лютый звук рогов.
Хмелея лишь от тягостного меда,
Не млея, а лишь с ног своих валясь,
В твердынях Библии и Car народа
Они замкнулись вдруг, не шевелясь.
В них самолюбье, самогубье было.
Под знаменем владыки, Бога Сил,
Как никогда, гордыня возопила,
Как никогда, их рок превозносил.
Так, проклятые сладкой жизнью тела,
Они прияли горестный урок:
Побил их царь пустынного предела,
Как степь, воздушен, светел и широк.
Он заливался бешеным весельем.
Ликуя, светоч жизни он сжигал.
В нем кровь зверей горела горьким зельем.
Он, край спалив, державу воздвигал.
В нем восставала свежая природа.
Гораздый распускался в нем народ.
