Глава шестая
I
Октавиан всей грудью вдохнул воздух Италии. Лошадки бодро бежали по кремнистому проселку.
— Уже близко, — проговорил Агриппа, — вот мои-то обрадуются! Три года не видели меня.
— Не проговорись. Мне надоели торжественные встречи. — Одетый в форму центуриона император улыбнулся.
...Позади за морем лежала Аполлония. Триумвир посетил школу, где недавно учился. Там его письменный столик и кроватка, обнесенные низкой золоченой оградой, хранились как реликвия. Высокий гость наградил старика Вителия за то, что тот не донимал муштрой и учением. Сказал несколько прочувствованных слов новым питомцам.
Старшеклассники помнили триумвира еще учеником. Они просили на память таблички с надписью, кисточки от амуниции.
Октавиан щедро раздавал сувениры, даже рукава от туники пришлось изрезать и раздарить на счастье. Вышел из школы весь общипанный, но веселый...
На повороте, розовая в лучах заката, мелькнула горная деревушка. Домик сотника Випсания Агриппы стоял у самой околицы, напротив колодезного журавля. При виде скачущих всадников мальчишки, игравшие у луж, вскочили и помчались по деревне, разнося радостную весть. К старому воину приехал сын! В пурпурном плаще и тунике с алой полоской! А на шлеме боевые награды!
Девять Агриппин, румяные, круглощекие, в домотканых Рубахах, с босыми крепкими ногами, перепачканными влажной землей, выстроились в ряд. Их мать, полная, плотно сбитая женщина, выскочила из мазанки с голенькой толстенькой малюткой на руках. Закричала растерянно и радостно, сунула дочурку одной из старших Агриппин и бросилась в объятия сына.
Старый сотник бегом мчался с тока, где рабы молотили ячмень. Октавиана никто не приметил. Он скучающим взглядом обвел низенький чисто выбеленный домик, красочные гирлянды перца, огромные тыквы, дозревающие на крыше. Подивился сходству тыкв и Агриппин.
— Вот ты и собрался, — торжественно начал сотник, но, махнув рукой, замолчал и крепко обнял своего первенца.
Старик был такой же темнолицый, сухой и мускулистый, как его сын, только немного пониже, пошире в плечах и пожилистей.
— Я вижу, отец, ты даром времени не терял, — пошутил легат, показывая на взвод сестер. — Жаль, что мамаша все ошибалась, а то целая декурия моих братьев охраняла бы императора!
— А ты на мать не обижайся, — отшутился старик, — не успеешь до моих лет дожить — и центурия твоих племянников встанет под знамена Рима! Когда же ты приведешь невестку?
— Некогда, отец. Я товарища привез. — Агриппа подвел друга к матери. — Матушка, он сирота, ты его приласкай, а вы, девочки, любите его, как меня.
Он оглядел сестер и недовольно поморщился:
— Матушка, немало я вам золота и всякой добычи прислал. Неужели на девять пар сандалий не хватило?
— Как это твоих даров не хватило?! — Мать всплеснула руками. — У каждой не одна пара сафьяновых сапожек в сундуках лежит!
— На черный день бережем, — перебил жену сотник. — Военные трофеи что вода, — он растопырил корявые пальцы, показывая, как уходят между ними трофеи. — Мы все твои подарочки припрятали.
Агриппа усмехнулся и еще раз расцеловался с сестрами.
За ужином старик осторожно выспрашивал сына, часто ли он видит императора и удобно ли ему замолвить слово за старого отца. Неподалеку от их деревеньки лежит патрицианская латифундия. Скрибоний, владелец этих необозримых угодий, удрал к Сексту Помпею. Он его тесть. А земля пустует. Рабов и скота хватило бы обработать эти поля, но Випсаний боится.
— Ты уж скажи императору, — десятый раз повторял старый сотник, — чтобы от меня не отобрали назад.
— Запахивай эту несчастную латифундию, — не выдержал Октавиан, — никто не отберет.
— А тебя не спрашивают, — огрызнулся старик, — так не забудь, сынок...
Он снова принялся объяснять, что именно нужно сказать императору и в какую минуту удобнее обратиться с просьбой. Он тоже кое–что в жизни видел:
— И Мария видел, и Суллу, и у Помпея служил. Только не очень мне повезло. Ты в двадцать один год командуешь тысячами, а я четверть века простым легионером лямку тянул.
— Времена другие, отец. — Агриппа разгрыз воловью кость и вытряхнул жирный сахарный мозг. — Ешь, друг, а то совсем приуныл, сидишь, как у патрона в прихожей.
Мать налила Октавиану кислого домашнего вина и с жалостью взглянула на его худенькие руки.
— На, друг. — Агриппина Септимия, седьмая по счету, протянула гостю обкусанный инжир.
Октавиан ласково взял из детских ручек лакомство.
— Ешь, друг, — настойчиво повторила Септимия.
Он нерешительно откусил замусоленный инжир и поцеловал девочку. Она походила на брата.
После ужина мать засуетилась, куда положить гостей.
— В сарайчике, где фрукты сушат, — перебил ее хлопоты Агриппа. — Плащи свои, ты, матушка, не беспокойся, мы по-походному.
В сарайчике было темно. Шуршала мягкая ячменная солома. Агриппа уцепился за балку, подтянулся и сбросил вязку сушки.
— Вяленые дыни, инжир, изюм. Тут всегда запасик. Грызи.
— Гадость твой инжир. — Октавиан сплюнул. — Зубы ломит.
— Бывало, в детстве доберусь до всяких вкусностей, набью пазуху и потом скормлю сестренкам. — Он спрыгнул. — Ты не обижайся. Мы люди простые. Ну, отец прижимистый. Никак не привыкнет к богатству. Нас одиннадцать, всех в люди вывести хочется... А мать ласковая. — Агриппа расчувствовался. — Погостил бы у нас месяц–другой, козье молоко попил бы, смалец топленый с тмином. Ты заметил бычка? Он при мне родился, когда я в последний раз гостил. А теперь какой!
— Как это скучно! — нетерпеливо перебил Октавиан. — Быки, коровы, козы, козлы, свиньи, ячмень, тыквы... Какое счастье, что ты не можешь запереть меня в этом блаженстве!
— Да хоть завтра уедем, — обиженно отозвался Агриппа.
— Не сердись, но уверяю, ты сам через три дня сбежишь от сельской идиллии!
— Может быть, но сейчас мне хорошо, очень хорошо!
Пахло осенней теплотой, лежалыми плодами и молодым вином.
Марк Агриппа до зари побывал на току. Могучие серебристо-серые быки легко волочили тяжелый вал. Рабы оживленно суетились. Легат отстранил погонщиков и сам повел быков по кругу. Помог веять. Зерно ссыпали в большие объемистые сосуды.
Вскинув на плечо насыпанную с верхом амфору, юноша легко отнес ее под навес. Старик любовался сыном. Агриппа работал полуобнаженным, и под смуглой гладкой кожей ходили упругие мускулы.
— Когда же ты приведешь мне невестку? Небось, не одна на тебя заглядывается. Мать уже хотела позаботиться...
— Напрасно, отец, совсем напрасно. Пока не победим, и думать о женитьбе нечего. — Агриппа нахмурился. — А в Риме есть девушка. Есть-то есть, да не про нашу честь. Патрицианка, из вражьей семьи...
II
