лестно. Он ведет дело с большим искусством и тактом, хоть испытывает трудности немалые. Главная цель его — добиться от французов мирными средствами всего, чего желает государь: постепенного очищения Польши и Пруссии, свободы торговли и мореплавания, невмешательства их в наши дела с Турцией и Швецией.
Хватит мне, однако, забивать твою головку политикой.
Хоть и просиживаю порой ночи над срочными бумагами, занимаюсь я не только работой. Чуть не каждый день — балы. То-то натанцевалась бы ты здесь вдосталь! Вчера — у прусского вельможи, сегодня — у нашего посла, завтра — во дворце, и так день за днем!
Сознаюсь тебе честно: здесь было бы нетрудно забыть NN с ее прелестными глазками, хоть я и получил от нее письмецо (писанное, как видно, отчасти под диктовку maman). Мой новый друг M-r Chasse, capitaine de l'armee imperiale[6] и умнейший человек, безумно влюблен в даму здешнего общества, а я, кажется, его поверенный в сердечных делах. Шасс бы тебе понравился: человек умный, благородный и чувствительный, хоть, заметь, из мещанской семьи. Он рассказал мне свою жизнь. Какая жизнь! Он на десять лет старше меня, но опыта у него, полагаю, в десять раз больше. Помнит он революцию, был тогда мальчиком, но не ребенком. В 16 лет он в армии, на Рейне. Ранен штыком в ночном бою. Возвращается в Париж и садится за книги. Сам себе университет! Были у него и наставники, коих он ныне с великим почтением поминает.
Он любит девушку, но ее родители не дают согласия на брак. Он увозит возлюбленную, брак заключен против воли ее семьи. Шасс отправляется с Бонапартом в египетский поход, не зная, что она готовится стать матерью. Семья отрекается от нее, она живет с ребенком в нужде. Шасс, чудом уцелев в Египте, попадает в плен, бежит, пойман и едва не казнен ужасной смертью. Снова бежит и попадает в Париж к свежей могиле жены. Сын его теперь воспитывается в закрытом лицее.
Пять лет провел он в странствиях дальних и опасных. Был в Мексике и Бразилии. Вернулся тяжело больной, доктора считали его обреченным. Но он выжил и лишь три года снова в армии. Поэтому он только капитан, хотя его лично знал Наполеон. По-моему, он мог бы командовать хоть корпусом.
…Прости, душа моя, пришли за мной от Сперанского. Поцелуй от меня маменьку. Я посылаю ей несколько фунтов лучшего голландского табаку. Сделал для матушки мой миниатюрный портрет — здесь мастера есть изрядные. Хочу вставить его в табакерку, как она желает, и послать следующей почтой.
В увлечении быстрой сменой событий, тщеславием, ежедневно новыми интересами, в атмосфере войны и политической борьбы, окутавшей Европу, никто не мог внимательно приглядеться к собственному положению: политическая жизнь слишком владела умами, чтобы хоть одна мысль могла обратиться к частным делам. Люди бывали у себя дома только случайно и потому, что где-нибудь же надо отдохнуть, но никто не желал постоянно пребывать в собственном доме.
…Характер Даву сыграл в эти дни роковую роль. Генерал в 24 года, первоклассный военный талант, он сознательно подчинил себя и свою жизнь гению Бонапарта. Он был свободен и от недостатков последнего: несдержанности, недостаточной обдуманности действий. Я уверен, что Даву не увяз бы в трясине пиренейской войны, как это сделал император. В 1812 году ему было сорок лет: прекрасный возраст для военного и государственного мужа, когда еще сохраняется энергия молодости и уже не опасны ее страсти. Смерть императора открыла для него новые возможности.
В беспримерно сложной обстановке этой долгой и теплой осени он один, казалось, сохранял спокойствие. К несчастью, и спокойствие может быть чрезмерным. Мудрость политика, как и полководца, состоит в том, чтобы действовать в должном месте и в должный момент. Сколько прекрасных планов пошло прахом из-за того, что действие осуществлялось чуть-чуть рано или чуть-чуть поздно!
Мы попытались соединить его хладнокровие и мой опыт и были близки к успеху. Но…
Берлин, сентябрь
…Мрачное известие: в Байонне убит Жозеф. Убийца — офицер его собственной гвардии. Король проезжал по улице верхом в сопровождении небольшой свиты. Убийца подъехал вплотную (никто его, естественно, не остановил) и выстрелил в упор. Он пытался ускакать, отстреливался, был смертельно ранен и умер, ничего не сказав. Круг смерти ширится…
Cui prodest?[7] Маре? Даву? Талейран? Англичане? Испанцы?
Все ждут подробностей, но будут ли они? Сульт принял командование над западной армией…
Разговоры с Nicolas. По его просьбе подробно рассказал ему обстоятельства гибели императора. Дальше запишу диалог…
О н. Был заяц, была пугливая лошадь, был камень на дороге. Ведь это величайший заяц в истории зайцев! Но подумайте: заяц мог броситься под копыта лошади Бертье, или Коленкура, или любого офицера свиты. Мог просто пробежать стороной. Почему он попал именно под ноги коня Наполеона? Предположим, он спасался от лисицы. Но если бы лисица не была голодна, она не гнала бы зайца… Ведь этак можно рассуждать без конца. От чего же тогда зависит ход мировых событий?
Я. О вашем парадоксе я уже немало думал, Nicolas. Это бесплодный путь мысли…
О н (все больше увлекаясь). Но, Jacques… Ведь были не только заяц, камень, лошадь. Была задумчивость императора. Была сама его поездка. Ведь он мог передумать, мог поехать другой дорогой, мог удержаться в седле. Как же сцепились все эти бесчисленные звенья в одну роковую цепь? Достаточно было выпасть одному звену, совершенно ничтожному, и не было бы всей цепи, и не погиб бы ваш император… Но тогда, бог мой, мы с вами вернее всего были бы врагами и могли бы встретиться на поле боя… И один из нас мог бы убить другого! Какая мысль!
Я. Это действительно чудовищная мысль. Но продолжайте ваше рассуждение. Мне кажется, я чувствую, куда оно клонится.
О н (задумчиво). Как это, право, странно. Ведь ничья воля не сочетала все эти мелочи, чтобы погубить Наполеона и чтобы мы с вами могли встретиться. А вместе с тем могло ли все это само, стихийно, случайно сочетаться именно таким образом?
Я. Ага, вот мы и добрались до предопределения и еще чего-то сверхъестественного! Ничья человеческая воля не сочетала, а какая-то воля все же сделала это? А я вам предложу другое рассуждение. Каждая из мелочей имела вполне материальные причины и сама по себе никак не была связана с судьбой императора. Заяц был вспугнут кавалькадой и бросился ей наперерез, что соответствует заячьей природе. Поэтому он попал под копыта лошади, на которой впереди всех, как обычно, ехал император. Ехал он на коне, который всегда служил ему для прогулок; я думаю, он был не более и не менее пуглив, чем другие лошади из императорской конюшни. Но Наполеон был неважным наездником. Он не удержался в седле. Между тем дорога там была каменистая…
О н. Как просто это у вас получается! И все же согласитесь: есть нечто называемое судьбой, роком, фатумом. Но если есть рок, то, может быть, есть воля, его определяющая… Вы верите в предчувствия?
Я. Это неожиданный вопрос. Верю, поскольку они имеют под собой некую материальную основу…
О н. Например?
Я (вероятно, несколько неуверенно). Ну, например… В Египте я был одержим дурными предчувствиями в отношении моей жены. К несчастью, они оправдались. Вы скажете: вот доказательство способности человека предчувствовать. Но я скажу иначе. У меня были вполне реальные основания для дурных предчувствий. Во-первых, у Элизы было от природы слабое здоровье, и я это знал. Во-вторых, было весьма естественно, что она оказалась беременна. В-третьих, зная эту семью, я мог предвидеть ее жестокость, а зная мою жену, я мог предвидеть ее гордую нищету, которая легко ведет к болезни… Может быть, это не так романтично и не так мистично, как вам хотелось бы, но это правда.
О н. Мне стыдно, что я вызвал вас на эти грустные воспоминания. Но скажите: Наполеон ничего не предчувствовал?
Я. Затрудняюсь ответить. Многие говорят, что да: накануне он зашел в сельскую церковь, оставив всю свиту снаружи, и пробыл там один или наедине со священником минут пятнадцать. Но я не вижу здесь никакого предчувствия. Утром он был оживлен, весел, энергичен… Да и что он мог предчувствовать: зайца,
