– Он не арестован?
– Он на свободе, тогда как Марсель в тюрьме.
– Я проверю и выясню все, что вы сказали мне. Но, – спросил император после минутного размышления, – кому сообщил Марсель о планах этого агента Бурбонов?
– Министру полиции, ваше величество, герцогу д'Отранту!
– Фушэ ничего не сказал мне. Он не говорил мне ни о маркизе де Лавиньи, ни об этом заговоре… Ах мошенник! Он, пожалуй, заодно с ними! – проворчал император возбужденным тоном, а затем продолжал: – Хорошо! Если дело обстоит так, как вы говорите, я подумаю и поступлю по справедливости!
После этого император, очень взволнованный, повернув лошадь, пустился в том направлении, куда уехала императрица.
Ренэ, успокоенная участием императора, воспрянула духом и сказала ла Виолетту, указывая ему на таверну, зеленая беседка которой манила отдохнуть:
– Вы, вероятно, чувствуете жажду. Пойдемте, я угощу вас.
– От бутылочки я никогда не отказываюсь, Красавчик Сержант, а сегодня, кстати, жарко, да и разговор с императором вогнал меня в краску.
– Я хочу написать моему узнику, – сказала Ренэ, – я горю желанием поделиться с ним хорошими вестями. Перевод Мале в госпиталь – уже шаг к свободе. Что касается Марселя, то император, подробно разузнав, не оставит его в тюрьме.
– Выпьем же за его освобождение и за здоровье императора! – весело сказал ла Виолетт, усаживаясь за стол в беседке вместе с Ренэ, менее печальной и даже почти улыбавшейся.
В то время как Ренэ писала Марселю, а ла Виолетт вспоминал о своих походах, опоражнивая бутылку, Наполеон ехал по парку, разыскивая свою супругу.
Он заметил свежие следы лошадиных копыт на одной из аллей, а потом следы вдруг исчезли. По примятой траве было видно, что всадники свернули с дороги, чтобы углубиться в лес.
– Странно, – проговорил про себя император, – зачем Луиза свернула с дороги? Не случилось ли чего- нибудь? Не понесла ли лошадь?
Волнуясь, он свернул в свою очередь с дороги в лес, сопровождаемый Рустаном, и, проехав немного, Увидел двух лошадей, привязанных к дереву.
Наполеон узнал скакуна императрицы, тотчас сошел с коня, так как густые ветви деревьев затрудняли дальнейшее движение, и, бросив поводья Рустану, направился в чащу.
Неподалеку находилась лужайка с простой беседкой посредине, из которой доносились звуки голосов.
Наполеон узнал резкий голос императрицы, к которому присоединился мужской баритон. Его глаза свирепо сверкнули, а рука, державшая хлыст, слегка задрожала.
В голове в одно мгновение промелькнули тысячи раздражающих, тяжелых, скорбных мыслей, в мозгу зашевелилось неопределенное подозрение, смутные догадки, ревность.
Вместо того чтобы сдержать себя, обождать, отдать себе отчет, потому что разговор лиц, находившихся в беседке, был настолько громок, что он мог слышать его, Наполеон бросился как бешеный в беседку, крича Нейппергу, стоявшему на почтительном отдалении от императрицы, которая сидела:
– Что вы здесь делаете? Уходите! Императрица не должна оставаться наедине с вами в глубине леса!
Нейпперг поклонился и, ничего не сказав, вышел.
Императрица, не изменяя своему обычному спокойствию, смеясь сказала:
– Что с тобой, Наполеон? Уж не ревнуешь ли ты?
Император, гнев которого остыл при виде его прелестной супруги, всецело властвовавшей над ним, стал бормотать возражения.
Ревность – низкое чувство, и такой человек, как Наполеон, не должен был бы поддаваться ей; к тому же Нейпперг, приставленный австрийским императором к дочери, не мог внушить ему подозрение; однако видимая близость и глубокая привязанность, которую, казалось, питала императрица к этому кавалеру, требовали его удаления. Он получил вместе с хорошим вознаграждением приказ возвратиться в Австрию.
Мария Луиза не настаивала на сохранении при себе этого адъютанта, но страшно рассердилась на Наполеона за такое решение. Он казался ей смешным со своими подозрениями, отвратительным в своей ревности. Зато Нейпперг, которому она все время выказывала знаки благоволения, стал в ее глазах жертвой супружеской тирании. Она думала о нем, мысленно вспоминала тысячи мелких подробностей из их ежедневных бесед, и в ее мыслях он занял одно из важных мест. Мария Луиза с умилением вспоминала о первой встрече с ним. Приключение на пруду с цветами получило теперь в ее глазах совершенно особенное значение. Она поняла, что Нейпперг любил ее. Мария Луиза созналась себе, что и он ей не был противен, и перебирала в уме его любезности, заботливость, манеру держать себя всегда почтительно, но в то же время с некоторым оттенком превосходства; последнее так действовало на нее, что она, вообще крайне гордая, при нем чувствовала себя слабой, покорной, побежденной.
В течение всего дня, когда Нейпперг уезжал, она проплакала в укромном уголке своей комнаты, удалив Наполеона под предлогом головной боли, а в тот момент, когда Нейпперг садился в карету, горничная передала ему маленькую шкатулку, которую он открыл с волнением и чувством счастья. В шкатулке были перстень и голубая незабудка.
XI
Вызвав к себе великого канцлера Камбасереса, император заперся с ним в обширном кабинете и занялся рассмотрением дела маркиза де Лавиньи. Слова Ренэ и подозрение министра полиции в измене только подтвердили опасения, зародившиеся у него благодаря внутренним военным заговорам. Ему небезызвестны
