огладил усы. Обетное Братство тихо переговаривалось, обмениваясь рассказами о битве; то и дело раздавался резкий лающий смех.
Тут кто-то сильно застучал в дверь, и все затихли, полуприсев на корточки в красном сумраке, точно стая диких собак. Сверкнула сталь. Стук повторился, прозвучал чей-то голос.
― Это Нос Мешком, ― сказал один из стражей в кольчуге.
Эйнар жестом велел открыть дверь, и Гейр ввалился внутрь.
― Чтоб вам! Чего так долго? Тор наслал бурю, а вы меня не пускаете... ― Он смолк, увидев освещенные красным лица вооруженных людей, понял, что что-то случилось.
Эйнар не объяснил, просто подозвал его.
― Ты проследил за маленьким монахом?
― Проследил, ― отвечал Нос Мешком, оглядываясь в поисках эля.
Стейнтор, голый до пояса и стянутый рваными повязками, протянул баклагу, а Нос Мешком ухмыльнулся и отхлебнул. Эйнар терпеливо ждал.
― Он пошел в Торговую гавань, в один бревенчатый дом. Нет, не дом... а вроде как христианский храм. Отстроен наполовину. И кое с кем там встретился. ― Гейр замолчал, ухмыляясь и отхлебнул снова, но тут заметил, как угрожающе сверкнули глаза Эйнара. ― С Вигфусом. Со старым хреном самолично.
Вигфус. Вигфус. Это имя шепотом распространилось по дому, пока кто-то ― думаю, Хринг, ― не задал тот вопрос, который хотел задать я.
― Кто такой, так-разэтак, этот Вигфус?
Эйнар не обратил на вопрос внимания.
― У него есть корабль?
― Крепкий, большой кнорр в Торговой гавани. И, может, два или три десятка человек ― все добрые бойцы, только что с войн Синезубого, хотя и с проигравшей стороны.
Эйнар огладил усы, потом взглянул на Иллуги.
― Иллуги Годи, Скапти и Кетиль Ворона ― надо поговорить.
― Нам лучше убираться из этого дома, ― проворчал кто-то сзади. ― Мы здесь в ловушке.
― Как ты думаешь, что будет? ― бросил Эйнар в ответ.
― Придет человек Синезубого, этот Старкад. Если мы не выйдем из дома, он подожжет нас, пока мы внутри, ― ответил тот, кого звали Квасиром по прозвищу Плевок.
Эйнар рассмеялся, хотя ничего веселого в словах Квасира не было.
― Последнее, что я слышал о Синезубом, это то, что он стал конунгом Дании и Норвегии. А Бирка принадлежит конунгу шведов, и он может обидеться, если псы Синезубого станут убивать людей в этом торговом городе.
― Никакому конунгу нет дела до Бирки. Этот город ― сам себе хозяин, ― заметил Финн Лошадиная Голова. ― А хозяин города ― Ламбиссон, от имени конунга шведов. То есть, если конунгом по-прежнему Улоф. Эйрик воевал с ним за Бирку ― это последнее, что я слышал, ― а поскольку Эйрик, кроме всего прочего, прозван Победоносным, вот вам и ответ, на кого стоит делать ставку.
В ответ раздался смех.
― Ламбиссон ― вот кто позволил людям Синезубого войти в Бирку во всеоружии, ― сказал Валкнут. ― Что подсказывает, кто ищет сокровища. Когда речь идет о деньгах, он своего не упустит.
И на это ответили невеселым смехом. Эйнар оглядел лица, увидел полуиспуганные, полукровожадные взгляды и глаза, сверкающие в красном свете огня.
― Кому охота мерзнуть на ветру, пусть мерзнет, ― он пожал плечами. ― А мы с Иллуги, Скапти и Кетилем Вороной поразмыслим об этом. Спокойно, в тепле и за элем.
Все забормотали, заспорили, мол, надо бы устроить тинг. Кто-то ― я был уверен, что Эйвинд ― сказал громко:
― Жги.
Гейр Нос Мешком сдул пену с рога со свежим элем и начал произносить стихи. Я вздрогнул, поняв, что он сочиняет вису о спасении Ульф-Агара, и, хотя знал, почему он это делает, мне хотелось, чтобы этого не было. Но споры стихли, все слушали.
Отец очутился у меня за спиной, хлопнул по плечу.
― Ты хорошо поступил.
― Я наложил в штаны ― и не раз, ― ответил я искренне. ― Мне бы подождать... но его крики, они были такими ― как бритва.
― Да, ― согласился отец, ― с ним плохо обошлись на допросе... ― Он осекся, потому что все зашумели, всем понравился особенно удачный кеннинг ― «грозный глаз змея», ― весьма остроумная игра на моем имени «Орм-Змей». И отец добавил:
― Хорошо, что Ульф ничего не соображает. Ему бы это очень не понравилось.
― Он сделал свое дело, как должно, ― возразил я. ― Прикрывал меня со спины под конец, вооруженный только раскаленным железом.
― Тогда будем надеяться, что Нос Мешком вставит это в вису, ― усмехнулся отец, потом поднял голос, поскольку Гейр смолк, чтобы промочить глотку.
― Отлично проделано, Нос Мешком. Теперь, когда в Норвегии по смерти конунга Хакона замолчал его скальд, там освободилась должность придворного стихотворца.
Гейр поднял свой рог в знак признательности, вытер губы, потом воткнул кончик рога в земляной пол, чтобы тот не упал, пока он продолжит читать стихи.
― Благодари богов, что перед нами не Эгиль Скаллагримссон, ― добавил мой отец, и я поспешно зачурался от злого глаза.
Эгиль был прославленным скальдом, но не только. Этот человек с кровавыми глазами под нависшими бровями на большой голове, по которой, и об этом все прекрасно знали, вдарь хоть молотом Тора ― даже вмятины не будет, был также безумным убийцей; никто не посмел бы подтолкнуть его под локоть, держи он в руке рог с элем.
Это напомнило мне о нашем затруднительном положении ― и о тех вопросах, которые у меня имелись.
― Кто такой Старкад? И этот Вигфус? И...
― Давай-ка не все сразу, а постепенно, ― ответил отец, пригнулся ближе, понизил голос и стал загибать свои тупые, с расщепленными ногтями пальцы. ― Старкад сын Рагнара ― один из лучших у Синезубого, муж, которого любят женщины и боятся мужчины ― такая о нем молва. Он, возможно, единственный человек, которого боится Эйнар. Стало быть, нам тоже следует его остерегаться. Хватка у него, как у хорошей собаки: коли вцепится во что зубами, то уж челюстей не разожмет, пока не убьет.
Я мрачно обдумывал это, пока отец загибал второй палец.
― Вигфус ― никто никогда не называл его как-то иначе. Разве что Щеголем ― это прозвище он ненавидит. Кажется, он всегда одевается в темное, потому что, рассказывают, не может нарядиться лучше Скапти Полутролля, и Обетное Братство уже имело с ним дело... одним словом, знаем мы таких. Ему всегда удается набрать ватагу сторонников, и все из людей жестоких, которым нельзя доверять.
― Вроде Эйнара? ― насмешливо вставил я.
Отец нахмурился и покачал головой.
― Нет, парень. Эйнар верит в клятвы; он будет их держаться. Вигфус увертлив, как змея, которой наступили на хвост. ― Он вздохнул и почесал подбородок. И прибавил угрюмо: ― Что- то в этой игре слишком много игроков.
― В какой игре? ― не понял я. ― Мы же сами не знаем, во что играем.
― Да, и я этого не знаю, ― согласился отец, потом бросил на меня косой, почти хитрый взгляд. ― Эйнар считает тебя великим мудрецом, ― продолжил он, поглаживая бороду.
