с пожилым господином в черной шляпе гильдии коммерсантов.
— Но поймите, господин стражник, — вкрадчиво шептал коммерсант, — что вы получите, если вызовете медицинский экипаж и сдадите этого несчастного? — Он бросил быстрый взгляд на лежавшего. — Да ничего, потому что оказание помощи пострадавшим и так входит в обязанности корпуса стражников, и очки за это им не начисляются. С другой стороны, если бы можно было отнести доброе дело на мое имя, компьютер внес бы на мой счет целых пятнадцать плюсовых очков. Пят-над-цать! А жизнь коммерсанта, господин стражник, вовсе не так сладка, как думают некоторые, и никогда не знаешь, какой там баланс окажется в день страшного королевского суда. Ведь нам и завидуют, хотя совершенно зря, клянусь драконом, и клевещут на нас, охо-хо… Как еще клевещут!
— К чему вы это все? — спросил стражник. — Для чего столько слов?
— А к тому, господин стражник, что мы оба могли бы извлечь пользу из ситуации, которая не дает ни вам, ни мне ровным счетом ничего… — Коммерсант тонко улыбнулся и посмотрел на стражника всеми своими тремя глазками.
— Как это? Не пойму я, как-то вы это смутно все излагаете, — пробормотал полицейский. Лицо его изображало крайнее умственное напряжение.
— Видите ли, господин стражник, я бы с удовольствием дал вам, ну, скажем, двадцать пять кулей, если бы вы зарегистрировали, что я совершил доброе дело, найдя этого несчастного, оказав ему первую помощь и вызвав медицинский экипаж.
— Но ведь это я его нашел, — усмехнулся стражник.
— Ну конечно, вы. Иначе я бы не предлагал вам двадцать пять кулей. Понимаете? Это очень просто. Вы регистрируете мое доброе дело, а я даю вам двадцать пять кулей. Вот, смотрите, — он вынул из кармана длинные и узкие полоски королевских денег.
— Нет, — покачал головой стражник, — так не пойдет, господин коммерсант. Сначала вы даете мне деньги, а потом уж я регистрирую ваше доброе дело.
— Хи-хи-хи, — тоненько засмеялся коммерсант, — какой вы недоверчивый человек. Сразу видно, что вам мало приходится заниматься коммерцией. Торговля, господин стражник, развивает доверие. Я вам, например, вполне доверяю. Поэтому я вам дам пять кулей, вы зарегистрируете меня, и тогда получите оставшиеся двадцать.
— А если не дадите? — пожал плечами стражник. — С кого мне их потом стребовать? Не приду же я к начальнику. Так, мол, и так, я зарегистрировал доброе дело эшу, а он, неблагодарный, надул меня на двадцать кулей. Знаете, что сделал бы наш начальник?
— Н-нет, — неуверенно пробормотал коммерсант, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Он бы сказал: «Пруззи, принеси мне к вечеру пятьдесят кулей, или ты окажешься на подземной очистке». Вот что сказал бы наш начальник, господин коммерсант. А он человек принципов. Сказал — сделал!
— Может мы зря торгуемся, господин стражник, может наш так сказать, товар уже испустил дух? — Коммерсант нагнулся над лежавшим, приоткрыл ему веко, приложил ухо к груди. — Жив. Ну, хорошо, господин стражник, вы убедили меня. К тому же мне вообще неприятно торговаться над больным эшем. Вот вам десять кулей и пятнадцать вы получите после регистрации.
Стражник посмотрел на противоположную сторону улицы, где шли два эша.
— Может, я лучше предложу больного этим? — спросил стражник. — Смотрите, какие плащи, уж эти-то не станут торговаться из-за лишнего куля. Позвать?
— Экий вы, однако, упорный, — вздохнул коммерсант, — двадцать кулей сейчас, пять потом.
— Дракон с вами, двадцать пять вперед и десять потом.
— М-да, — сказал король, — это уже немного выходит за рамки. Если корпус стражников начнет устраивать на улицах аукционы… Адъютант! — Он повысил голос.
— Слушаюсь, ваше королевское величество, — браво отрапортовал молодой эш с внезапно вспыхнувшего большого экрана.
— Только что по второму монитору некий стражник по имени Пруззи пытался продать доброе дело. Чтобы через полчаса он был здесь.
— Слушаюсь, ваше королевское величество.
Король посмотрел на меня, помолчал, потом, как бы извиняясь, молвил:
— Дело новое. Вот вы недавно рассказывали, как у вас когда-то вводили обязательные прививки детям против оспы. Так и с добрыми делами. Пройдет время, все образуется. Король должен быть мудр и терпелив. Я Двести десятый повелитель эшей в последней династии. И каждый мой предшественник тоже был мудр и терпелив. Представляете себе, сколько это мудрости и терпения? Как говорил мой отец, не забывай, сынок, что все начинания имеют свои окончания. Удивительный был человек мой отец. Правил сорок два года — и ни одной измены среди приближенных придворных. И знаете, как он этого добился? Очень просто: каждый год выгонял всех своих приближенных и набирал новый двор. Он исходил из здравой мысли, что серьезный заговор против короля — дело сложное, хлопотное, требующее уж никак не менее года. Цурри, сынок, говорил он мне, никогда не забывай вулкан Кару-ну. Первый раз я спросил его: «Папочка, при чем тут вулкан?» «Очень просто, сынок. Ты помнишь это жерло, клокочущее от подземного дьявольского жара? Этот грохот, глухой и страшный? Этот запах вонючего подземелья? Так вот, сынок, ты должен помнить, что королевский трон — это тот же вулкан. Еще страшнее, пожалуй. Прислушивайся, принюхивайся и не прозевай сигнал опасности».
Мудрый был человек и справедливый. И повелитель космоса наградил его по заслугам — дал умереть своей смертью.
Должно быть, король прочитал мои мысли. Он нахмурился и обиженно сказал:
— Напрасно вы так улыбаетесь, Саша. Знаете, сколько моих предшественников имели счастье отправиться к повелителю космоса естественным путем? Так вот, друг мой, всего девяносто четыре, то есть много меньше половины. Теперь вы понимаете, что имел в виду мой незабвенный родитель, когда утверждал, что трон наш стоит на вулкане.
— Ваше королевское величество, — доложил адъютант со вновь вспыхнувшего экрана, — по вашему приказанию стражник Пруззи найден и доставлен во дворец.
— Хорошо, — сказал король, — пусть вползет.
— Слушаюсь, ваше королевское величество.
Дверь в комнату тут же распахнулась, и стражник, которого мы уже видели на экране монитора, быстро полз по ковру, не поднимая головы. Наверное, им двигало верноподданнейшее чутье, потому что он распростерся ровно в трех метрах от короля, которые предписывались этикетом, трижды стукнул лбом о пол. Лба стражник не жалел, и удары получились звонкие, бодрые.
— Сегодня вечером ты пытался продать доброе дело стражник. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Я справедлив, терпелив и мудр и всегда выслушиваю последнее слово. Говори. Можешь стать на колени.
Стражник одним текучим движением гимнаста оторвался от пола и стал на колени. Но и на коленях он стоял не вертикально, а весьма основательно наклонился вперед, отчего поза его выражала удвоенное почтение и готовность мгновенно сорваться с места и броситься вперед по первому приказу своего повелителя.
— Ваше королевское величество, я не собираюсь оправдываться. Быть наказанным королем Эша — величайшее счастье. И если ваше королевское величество дарует жизнь хотя бы двум моим несмышленым сыновьям, они с гордостью и восторгом будут помнить всю жизнь, что их отец был наказан самим обожаемым повелителем Эша.
— Неплохо сформулировано, — вздохнул король, повернулся ко мне и добавил: — Знают, негодяи, мою слабость к четким и изящным формулировкам, пользуются. Ну так что же ты можешь сказать по существу, Пруззи? Ты пытался продать доброе дело?
— С разрешения вашего королевского величества, ваш недостойный слуга скорее пытался сделать бизнес при помощи служебных обязанностей.
— Объясни.
— Ваше королевское величество, как я мог продать доброе дело, если оно мне не принадлежало? По действующим инструкциям стражникам за доброе дело очки компьютер не начисляет. А стало быть, очки я
