шагающего экскаватора, я прошёл несколько метров тёмным, захламлённым коридорчиком и без стука ввалился в нору жирного скряги.
Кабинет Михея Процентщика — место занятное. Особенное место. Собственно здесь, в этой тёмной, сырой комнатушке, и хранит он главное своё богатство — Силу. Само собой разумеется, хранит он Её не в открытом виде (как Её в открытом виде хранить, знают лишь великие), а в различного рода артефактах. Много он скопил их за долгие годы жизни. Стеллажи и полки просто-напросто ломятся от бесчисленных амулетов, пентаклей, талисманов, подвесок, бус, ожерелий, перстней и браслетов. От старинных манускриптов, от магического оружия, от ритуальной посуды. От тех предметов, которые принадлежали когда-то великим магам, знатным алхимикам и древним шаманам: жезлов, печатей, вееров, зеркал, магических кристаллов, реторт, колб, пинцетов, курительных трубок и прочего, прочего, прочего. Чего тут, в этой сырой и тёмной комнатушке, только нет. Всё есть. Включая и различные артефакты свойств, наподобие Чаши Долголетия и Флейты Крысолова. Мой набитый артефактами сундук, который храню в Подземелье, против склада Процентщика — всё равно что ночной ларёк против хранилища государственного резерва. Даже сравнивать смешно.
Всякий раз, как попадаю сюда, сначала охаю от восхищения и воздействия статической Силы, а когда прихожу в себя, думаю: эх, эту бы Силу да на благие дела. Сколько народа осчастливить можно с помощью такого богатства, скольких больных на ноги поднять, скольких из беды вытащить, скольких от всяких несчастий-злосчастей уберечь. Но фиг там. Ни за что и ни на что не потратит Михей свою Силу. Даже на себя тратит какие-то крохи. Жадюга он. Скупердяй. Психически ненормальный на этот счёт дядька.
Впрочем, даже пожелай он на что-нибудь полезное нажитую ростовщичеством Силу потратить, ни фига ведь не сумеет. Он самый сильный маг города, но уровень его магического мастерства близок к нулевому. Импотент он в этом плане полнейший. Такой вот парадокс. А как иначе? Магически уровень никак не зависит от количества Силы, уровень — качественная способность использовать Силу. Так и только так. Михей со всем своим чудовищным богатством ни на что не способен, когда как высший светлый маг, имея грамульку Силы, может одной буханкой насытить толпу голодных. Что способен с этой грамулькой устроить великий, даже и представить страшно.
Михей сидел за столом в глубине кабинета и что-то рассматривал через увеличительное стекло гигантских размеров. За то время, что я его не видел, ростовщик стал, кажется, ещё толще. Не человек, а ходячее пособие диетолога: каскад подбородков, пузо, на котором еле сходится жилетка, и одышка при каждом движении.
Увидев меня, Михей вопреки моим ожиданиям не испугался. Но и не обрадовался. Скорее удивился.
— Ба! — прогудел он своим оперным басом. — Какие люди!
Я глянул себе за правое плечо, глянул за левое, и развёл руками:
— Какие люди, Михей? О чём ты?
Процентщик понимающе хмыкнул и изобразил рукой приглашающий жест:
— Проходи, Егор, не стой на пороге. — А когда я оседлал приставленный к столу шаткий венский стул, натянул на лицо лживую улыбку и спросил с преувеличенной веселостью: — Знаешь, как отличить дракона от единорога?
Я пожал плечами:
— Как?
— Просто. Последние предпочитают непорочных.
Сказал и натужно расхохотался.
— В чём юмор? — поинтересовался я
И уставился на него в упор.
Михей поперхнулся очередным ха-ха, ничего не ответил, отвёл взгляд и стал смущённо поправлять прядки на лысине. Потом опомнился и, глядя куда-то над моей гоовой, спросил:
— Чего зашёл? По делу или так?
— Мимо ехал, — ответил я. — Подумал, дай зайду.
— Соскучился?
— Типа того.
На этом вопросы у Михея иссякли. Повисла пауза. Процентщик занервничал и стал постукивать пальцами по столешнице стола. Почувствовав, что настало время взять инициативу в свои руки, я привычным движением поправил очки на переносице и спросил как можно беспечней:
— Чем занят?
Нейтральный вопрос Михея явно обрадовал и не обременил.
— Да тут вот монету предлагают, — облегчённо выдохнув, ответил он. — Уже больше часа с ней вожусь.
С этими словами он передал мне металлический кружок, в котором я узнал гривенник, какие ходили в здешних краях в девятнадцатом веке. Монета как монета. На аверсе вензель Екатерины Второй в обрамлении лавровой и пальмовой ветвей. На реверсе — два соболя, встав на задние лапы, удерживают овальный щит, увенчанный короной. Внутри щита указан номинал. И вокруг всей композиции обрамляющая надпись «Сибирская монета».
— В чём трудность? — повертев монету, спросил я.
— Отчеканена в шестьдесят третьем, — ответил Михей. И заметив по моей реакции, что эта информация мне ни о чём не говорит, добавил: — В том году и Санкт-Петербургским монетным двором выпускались, и Нижне-Сузунским.
Я пожал плечами:
— А разница?
— Огромная, — всё больше втягиваясь в тему, пояснил Михей. — Если отчеканена Санкт- Петербургским, значит, образец. Это совсем другая цена по каталогу.
— Ну и как отличить?
— Вообще-то, если по уму, эксперту нужно показать. Для эксперта отличить, никакого труда не составит. Дело в том, что Нижне-Сузунский монетный двор использовал сырьё с Колыванских рудников. Медь оттуда шла с приличной долей серебра и золота.
Закрыв глаза, я тщательно потёр монету, а когда глаза открыл, заявил с уверенностью:
— Я тебе, Михей, безо всякого спектрального анализа скажу: выпущена Нижне-Сузунским.
— Думаешь?
— Утверждаю.
— Как определил?
— Я же старый алхимик.
— Носом чуешь злато-серебро?
— Нутром.
Какое-то время Михей соображал, шучу или нет, решил, что не шучу, и засиял:
— Вот спасибо тебе, Егор. Вот удружил.
— С тебя кефир и булочка, — с самым непринуждённым видом пошутил я и показал на стоящий возле перекидного календаря мельхиоровый предмет, весьма похожий на обычный подстаканник: — А это что такое?
— Как что, — усмехнулся Михей. — Подстаканник.
— А почему так Силой от него прёт? Даже тут, среди всего остального, выделяется.
— А потому что вот такой он. Смотри.
Процентщик подхватил артефакт и, удерживая на вытянутой руке, кинул в него подвернувшийся ластик. Ластик, вопреки закону всемирного тяготения, снизу не вылетел. Мало того, он вообще исчез. Чтобы усилить эффект, Михей, как самый заправский уличный фокусник, покрутил чудесный предмет и так и сяк, показывая, что ластик исчез с концами.
Восхищаясь, я поцокал языком.
— Круто? — подмигнул мне Михей.
— Круто, — согласился я, взял подстаканник из его рук, покачал, будто проверяя насколько тяжёл, а когда поставил на стол, спросил: — Откуда, если не секрет?
