– У меня что-то случилось с электричеством. Вы не вызовете монтера, чтоб посмотрел щиток, а то у меня все отключилось.
– А вы что, не можете сами выйти и вызвать по селектору в лифте? – удивилась Елена Аркадьевна.
– В том-то и дело, что нет: у меня дверь на электронном замке, не открывается.
«Лапшу вешает, поганец. Осторожничает. Но я его все-таки достану», – подумал Витя.
Соседка вызвала лифт и, придерживая дверцу, вызвала дежурного диспетчера.
– Слушаю, – раздался раздраженный голос в хриплом динамике, – очевидно, дежурную оторвали от просмотра дневного сериала.
– У моего соседа в двадцатой квартире погас весь свет, он не может выйти из дома. Пришлите монтера, пожалуйста.
– Сейчас будет. Как фамилия соседа?
– Телегин.
– А как фамилия мастера? – проорал из-за двери Телегин. – И когда будет? Я должен знать.
– Он интересуется, кто и когда будет.
– Маринин придет, Александр Никитич. Уже вышел к вам.
– Спасибо. Игорь Андреевич, к вам придет Маринин. Слышали?
– Слышал, благодарю вас.
Соседка спустилась вниз. Через минуту за ней последовал с верхнего этажа и Витя, занявший выжидательную позицию у окна между первым и вторым этажом. Пока ему везло – никто не встретился на лестнице.
Наконец он увидел, как по двору в сторону подъезда бредет пожилой электромонтер в форменном ватнике и с чемоданчиком в руках.
Когда монтер вошел в лифт, Витя сбежал вниз от почтовых ящиков и спросил, какой этаж ему нужен.
– А двадцатая на каком?
– Я выйду, – сказал Иншаков, нажимая на этаж выше Телегина, – а потом и вы.
Он считал этажи. Оставалось два. Пора!
Витя, стоящий спиной к монтеру, сунул руку в карман, набрал как можно больше воздуха в легкие, зажмурился и выпустил из баллончика через плечо шипящую струю нервно-паралитического газа.
Раздался стук чемоданчика об пол и шум осевшего тела.
Когда лифт остановился, Витя, не открывая глаз, вышел из него и перевел дыхание. Потом подхватил безжизненное тело и выволок его на площадку. Он прислушался – никого. Еще не поздно было объяснить внезапно появившемуся жильцу, что кому-то стало плохо в лифте.
Иншаков оттащил электрика на площадку между этажами, снял с него форменный ватник и, взяв монтерский чемодан, спустился на этаж ниже, к дверям Телегина.
Там он нарочито громко открыл электрощит и, выждав немного, пару раз перемкнул обрезанный им же провод, отчего в доме Игоря Андреевича замигал и погас свет.
– Кто там, электрик? – спросил через дверь Телегин.
– Да. Вызывали же!
– А как ваша фамилия?
– Маринин я. А какая вам разница-то – лишь бы свет горел.
– Так что же он опять гаснет?
– Да вы дверь-то откройте, что ж мы так с вами переговариваемся. Автомат что-то не держит – это у вас коротит где-нибудь.
– Я все выключил.
– Значит, в разводке где-то. Нужно смотреть в квартире.
– А я двери открыть не могу. А как ваше имя и отчество?
– Да вы что, издеваетесь, хозяин? Или открывайте, или я ухожу. Александр Никитич я. Ну?
Щелкнули три замка, и дверь приоткрылась. Телегин осторожно высунул голову и осмотрел Витю. Вид «электрика» не вызвал у него опасений, и он пригласил его войти.
Иншаков прикрыл за собой дверь и протянул Игорю Андреевичу свой чемоданчик:
– Подержите, пожалуйста.
Когда тот сделал в полумраке шаг к нему и протянул, слегка наклонившись, руку, Витя коротким ударом рукоятки «Макарова» по темени свалил его на пол, затем навернул на пистолет глушитель и приготовился было сделать контрольный выстрел в голову лежащего, но передумал. Сняв с вешалки длинный малиновый шарф, он захлестнул его вокруг горла лежащего на полу Телегина и изо всех сил затянул его. Тело жертвы выгнулось дугой, глаза широко открылись, а руки рефлекторно потянулись к шее, но так и застыли на полпути. Игорь Андреевич Телегин прекратил свое земное существование.
Витю чуть не стошнило. Одно дело видеть смерть своей жертвы через объектив оптического прицела на расстоянии более сотни метров, и другое – смотреть в ее глаза в момент смерти.
Он посмотрел на часы – электрик отключился десять минут назад. Нужно было что-то решать и с ним. «Что же дальше? Он должен очухаться минут через десять. Я его отключил, когда он шел по вызову. Скорей всего, он туда и направится, увидев, что его не ограбили, но там ему уже никто не ответит. Полезет в щит – там обрезанный провод. Шум гарантирован. Милицию могут подключить. Нет, тут оставлять его нельзя. Но не убивать же бедолагу! – думал Витя. – Заказ я выполнил, а свидетелей убирать не обязан».
Витя вышел на лестницу, внес в квартиру его не очень-то тяжелое тело и закрыл дверь. Добавив Маринину полдозы газа для надежности, он положил Телегина на постель. Потом пристроил рядом с убитым бесчувственное тело монтера.
«Вот офигеет, когда очнется! – представил он. – Но уж точно не рыпнется сразу – испугается, что менты на него убийство повесят. Пока решит, что делать, я уже далеко буду. А чтоб он с испугу не выскочил, я его тут закрою как следует».
Витя на всякий случай пошарил по традиционным местам, в которых прячут деньги и драгоценности, но ничего не нашел. Ящики он оставил в беспорядке, чтоб инсценировать именно ограбление, а не заказное убийство, протерев наспех платком полированные поверхности, которых касался.
Потом он приоткрыл входную дверь и вставил снаружи в личинку английского замка подходящий ключ из своего набора отмычек – так и есть, тот блокировал замок, не позволяя открыть его изнутри.
– Спите спокойно, дорогие товарищи, – пожелал телам Витя, тихонько захлопнул дверь и отломил вороток ключа в замке.
«Теперь ему придется повозиться и пошуметь, чтобы выйти, – подумал он, соединяя провода в щите. – Если старик, конечно, решится на это».
Когда Иншаков спускался в лифте, в квартире Телегина весело гремел джаз.
– Диспетчерская? – сказал он в решеточку микрофона на стенке кабины. – Это из двадцатой квартиры. Да, ваш мастер все уже наладил и ушел. Спасибо ему большое. Нет, это не Телегин говорит, а его племянник. Дядя дома отдыхает.
Бедный Александр Никитич очнулся не скоро – сказалась почти двойная доза коварного импортного газа, полученная им. Он чувствовал страшную головную боль, усиливаемую громыханием музыки. Попытка открыть глаза вызвала тошноту, но он все-таки сделал неимоверное усилие и разлепил веки.
За его вытянутыми ногами стоял высокий зеркальный шкаф, в дверце которого отражались ребристые подошвы его рабочих башмаков.
«Нехорошо на постели в ботинках-то, – подумал он. – Зинаида ругаться будет».
Чуть левее в зеркале отражалась женская, судя по длинным растрепанным волосам, фигура, лежащая на спине лицом к нему.
«Какая Зинаида? – взорвалось в его пробуждающемся мозгу. – Где это я?!»
Он повернул голову влево и заорал в полный голос, все равно заглушённый грохотом джаза. Прямо на него уставилось лицо мужчины с выпученными в смертельном ужасе глазами, которые блестели сквозь пряди длинных волос. От страха Маринин скатился на пол и оказался на четвереньках, соображая, что же произошло.
