небось по офису. У кого – в Одессе, у кого – в Израиле, у кого – на Охотном Ряду, а у кого и в матушке сырой земле. У всех, кроме него, Майдана, последнего романтика из профессиональных катал – это же надо было заболеть рулеткой! Что после нее? Только «русская рулетка», когда вставляют в шестизарядный револьвер один патрон, прокручивают барабан, и наобум щелкают курком, приставив дуло к виску. Лучше не думать об этом…
Наутро состоялась недолгая встреча и нелегкий разговор.
– Ну что? Какие проблемы? – спросил Дрон Майдана вместо приветствия.
– Андрюша, ну кто же так встречает друзей? Ты бы хоть порадовался как-то. Мы же месяц не виделись.
– Ужасно рад, что исполнительный директор нашей фирмы месяц не виделся с генеральным. Спасибо, что зашли, Олег Олегович. Не за премией ли? – Сарказм Дрона был жестоким.
– Слушай, ну какие дела у исполнительного, когда все исполнители работают как часы? Ты же сам знаешь, что я всегда готов, как пионер, в департаменте перетереть что надо или на стрелке помаячить. А так Владимир Сергеевич со всем справляется. Хорошего кадра я тебе нашел? – напомнил о последней своей заслуге Майдан.
– Олег, поимей совесть! Он уже полгода работает за тебя, а зарплату вы оба получаете. И ты пару штук в месяц, почти как депутат Госдумы, огребаешь. Но те хоть на заседаниях сидят, а ты лишь за деньгами заходишь. Ну вот что ты в последний раз учудил? Пришел с похмела и выгреб наличку, которая на закупку была отложена. Людей унизил, Вадика подставил – я же его чуть не уволил сгоряча…
– Было дело, сам потом переживал, – сыграл воплощение раскаяния Олег. – Но сейчас, сам видишь, я в полной завязке и готов выйти на работу, раз уж так надо, но… через неделю. Понимаешь, верняк у меня наметился один. Могу одно казино развести, сто процентов.
– Ну когда ты наиграешься наконец? Слушай, брат, пора делом заняться. У нас же бизнес! – разгорячился Андрей. – Сейчас самое время расширить дело: контроль схвачен, на таможне свои люди, клиенты надежные – только работай! Я тебя в процент от прибыли включу, договоримся, и купишь себе хату наконец…
– Ага! Все как ты: женюсь, дачку-тачку куплю, коня, – намекнул на последнюю прихоть своего более удачливого партнера Майдан.
– Ты моего коня не трогай! – завелся Дрон. – Я, чтоб его купить, сам, как конь, в мыле с утра до вечера пахал, пока ты казино разные окучивал. Вот мы с тобой поровну вложились поначалу, так? И ты небось на процент с прибыли рассчитываешь?
– Ну да! Ведь наши капиталы работают, – резонно, на его взгляд, заметил Майдан.
– Капиталы сами не работают, парень! Я работаю с ними, чтоб прибыль получать! Мы договорились, что ты получаешь две штуки в месяц в виде зарплаты, а сотня твоя лежит в деле. А теперь подсчитай, какой годовой процент ты получаешь, умножь два на двенадцать. Сколько вышло? Сорок восемь! Да какой капиталист получает пятьдесят процентов годовых?! А тебе мало: ты еще хочешь процент с прибыли. А ты мне процент со своих выигрышей платишь?
– С какого это рожна?
– Вот видишь, ты мне не должен! – возмутился Дрон. – А я тебе должен? Да ты за два года вернул уже свою сотню, да еще небось сейчас назад ее потребуешь. – Глаза обычно невозмутимого Дрона (иначе как бы он стал одним из лучших катал на трассе Москва–Одесса) гневно сверкали. – А такого уговора не было. Деньги в деле, и отдать тебе их сейчас нет никакой возможности, что бы ты там ни нарыл в своем казино.
– Не горячись, Дрон. Мне не нужна вся сотня… прямо сейчас. Мне бы двадцатку…
– Двадцатку? Вот так, сразу? А на что я партию «Туборга» возьму в Калининграде, а?
– Андрюха, мне очень надо. Ну помоги!
Дрона зацепило: даже в начале их знакомства, когда Майдан был еще неопытным стажером «бригады», он никогда не просил. Он ждал, весело требовал, брал и ставил перед фактом, но никогда не просил. А тут вдруг такое унижение. Сердце Андрея Федоровича дрогнуло.
– Ладно, сделаем так: я даю тебе двадцатку – занять, между прочим, придется, – но под процент, если не вернешь мне завтра утром. Понял? Послезавтра вернешь уже двадцать пять, еще через день – тридцать пойдут в зачет с твоей доли…
– Так это же счетчик! – возмутился Майдан. – Западло.
– Фильтруй базар, Олежек! Мне-то бабки дадут не за хрен собачий: бесплатный сыр только в мышеловке да у вороны на ели. Согласен на таких условиях – бери. Нет – как хочешь. И подумал я, что пора нам разделиться. В январе отдам я твою сотню, и ветер тебе в парус.
– А если мне раньше она понадобится?
– Такого уговора на игру не было – на ходу с поезда соскакивать. Я тебе не «Альфа-банк». Такие деньги еще собрать надо. Вот, держи двадцать тонн и двигай, – вынул Дрон из сейфа две лоснящиеся пачки новеньких банкнот. – А я поехал деньги собирать – в Калининграде контейнер пива третий день стоит…
Полдела было сделано. Теперь оставалось найти достойного партнера для объявления эксклюзивной игры.
Майдан давно приглядывался к бывшему депутату Госдумы господину Санину, который недавно обобрал несчастного араба, и тот уехал на родину, очевидно, чтобы подкачать немного средств из наследственных скважин. Санин на этом не успокоился и каждый вечер являлся в казино в сопровождении своего верного оруженосца Петровича, похожего на Дон Кихота, в то время как сам Санин был недоброй копией Санчо Пансы. Этот Санчо с непроницаемой физиономией занимал место, то на покере, то за столом для «баккара», и неизменно выигрывал, задавливая противников тупым равнодушием и неиссякаемостью своего кошелька-«дипломата», который таскал за ним Петрович. Егор Константинович Санин никогда не вставал за рулетку, поэтому Олег Олегович решил, что тот не очень в ней искушен и его нетрудно будет развести на эксклюзивную игру… в одни ворота.
Через час после открытия казино Майдан подошел к столу «баккара», где на своем привычном месте господин Санин раздевал какого-то залетного из гостей «Евразии». Тот уже после второй игры выразительно хлопнул себя по опустевшим карманам и пошел в бар.
– Не желаете? – поднял победитель свой бульдожий взгляд.
– Нет, спасибо – в карты я наигрался на всю жизнь. Но за вашей игрой наблюдаю с большим удовольствием. Как вы того бедуина красиво сделали.
– Благодарю. Жаль, что вы в карты не играете. Я ведь тоже за вами не без удовольствия слежу, хоть не жалую рулетку. Пока вы тоже в плюсе?
– И когда вы успеваете? – удивился, уклоняясь от ответа, Майдан. – Не хотите ли выпить? Я угощаю.
– А! – махнул рукой Санин. – Пошли – все равно не с кем играть.
После первой рюмки – Олег пил виски, Санин предпочел водку – они познакомились, после второй разговорились. Предметами разговора мужского рода в их беседе оказались президент и опальный канал телевидения, а женского – недавно появившаяся в казино супруга хозяина и игра. Что касается последней, то Майдан намеренно проявил недюжинные познания в тайнах картежного промысла и даже рассказал несколько подлинных историй из своей катальской жизни, называя их героем не себя, а некоего приятеля – так он подстраховался от возможного предложения собеседника сразиться за карточным столом, что не входило в его планы. А то, что теплое общение двух завсегдатаев казино обязательно должно закончиться соперничеством в игре, Майдан не сомневался – это же был игорный, а не Английский клуб.
– А почему вы не жалуете рулетку, Егор Константинович? – спросил он наконец.
– Видите ли, Олег Олегович, я предпочитаю игру. В том смысле, что у вас имеется партнер или противник, если угодно, с которым вы соревнуетесь. Наблюдаете за его реакцией, за движением глаз, дыханием… да не мне вас учить, как я понимаю. А как можно соперничать с шариком и колесом с цифрами?
– Ну здесь вы не правы. Это же игра в чистом виде – игра с самим случаем, с судьбой! Да между картами и рулеткой такая же разница, как между… водкой и героином, – вдруг нашел сравнение Майдан. – Не зря же знатоки называют алкоголь «бычьим кайфом».
