проблема: каково же тогда быть страшным?..
— Страшно забавно, — мрачно сказал я. Я подозревал, что знаю, в чем тут дело — этот гнусный детектив наверняка искренне и беззаветно полюбил мою сестру, а фотографии использовал для приворотной магии вуду. Но тут уж я ничего не мог поделать.
Вернувшись домой, я с педантичным садизмом разобрал на части андроида, до последнего момента не отключая его систему жизнеобеспечения, потом немного поработал кувалдой над электронным мозгом, а затем отправился к величайшему магу в мире, который, на удачу, жил как раз по соседству.
— Ты пришел ко мне в нелегкий час, — начал маг, сверившись с показаниями странных приборов, которыми был заставлен его бескрайний письменный стол. Там были неясного назначения los mecanismos с беспрестанно вращающимися стрелками, реторты, в которых курился разноцветный дым, хрустальный шар и даже почему-то две черные плоскости, поставленные под углом друг к другу. — Твоя звезда ныне между зайцем и задницей, что означает сомнения и тягостные раздумья, — сообщил маг. И деловито спросил: — Ну, Чего тебе?
Я вкратце изложил ему суть дела, и маг крепко задумался.
— У тебя дома есть черная плоскость? — спросил он.
— Даже несколько. У кого же их нет? Только не говорите, что это они оказывают на меня разлагающее неблаготворное влияние. Мне будет нелегко при нынешнем положении вещей еще и привыкать к отсутствию предмета созерцания. Лучше уж сразу вернуться к доктору и предложить ему забрать мои мозги.
— Несколько не надо, — сказал маг, пропустив мимо ушей большую часть моей тирады. — Надо одну, но большую. Примерно с тебя ростом.
— Вы же не предлагаете… — я не закончил. — Это же отвратительно. Этого никто не делает… так нельзя. Какая гадость!
— Тем не менее, — сообщил маг. — Дух моего рожденного мертвым двоюродного прадедушки утверждает, что это единственный выход. И более того — он говорит, что именно там находится то, что ты ищешь. Вообще-то духи никогда не говорят слишком много о черных плоскостях, наверное, даже ты это слышал.
Не поверить магу было бы с моей стороны довольно нелепо, поэтому, оказавшись дома, я немедленно отправился в ванную комнату, где находилась самая большая в моем доме черная плоскость высотой от пола до середины стены.
Плоскость искрила красными огоньками. Впервые с детства, когда я с любопытством изучал все малознакомые предметы и их взаимодействие с окружающим миром, я подходил к черной плоскости, не испытывая внутренней потребности. Оказалось, что это немного трудно. Я приблизил к ней лицо, глядя прямо перед собой, потом положил руки на ее гладкую, чуть волнистую желейную поверхность, потом задержал дыхание и сделал шаг вперед.
То, что я почувствовал в тот момент, не поддается никакому описанию — дух двоюродного прадедушки мага был бесконечно прав, моя цель действительно находилась по ту сторону, и сейчас мы встретились. Я ощутил невероятную наполненность, я впервые был полностью закончен и завершен, и мое сердце слышало свое эхо. Я встретил своими ладонями ладони того, кто шел навстречу мне, а затем ладони слились вместе, проникая друг в друга, сливаясь в единое целое, и я испытал катарсис, с истерическим восторгом обрушиваясь в свое второе «я», и потянул свое тело вперед и вперед, завершая начатое шагом движение.
А потом я вышел с другой стороны.
Я обернулся и увидел, как он смотрит на меня.
Я ежедневно, ежеминутно видел его лицо, его жадные, сверкающие глаза — недостижимые, за границей, за холодными срезами гладкого стекла, а когда наконец нашел в себе силы исследовать место, в котором оказался, обнаружил, что здесь много скучнее, чем даже во временной петле. Я не винил своего двойника в том, что он не рвется снова поменяться со мной местами. Вместе мы могли бы быть всего долю секунды, а там, по крайней мере, есть, чем себя занять. Доктор, как вообще можно жить в этом мире, где счета всегда нужно оплачивать и никогда — получать за них деньги, где черта с два на заборах встретишь надпись 'Территория охраняется собаками-пересобаками', где за мировое господство сражаются не Черная и Белая Королевы, а обычные люди, непременно носящие галстуки? Лучше бы я все-таки отдал вашему двойнику свои мозги.
Назначайте какое угодно лечение, мне все равно, доктор.
Только не отбирайте у меня зеркало.
Бен Бакстер
Наверное, произошла какая-то ошибка, или это просто самый мелкий виток спирали, какой возможен вообще, но Бен Бакстер рождается и умирает раз за разом, сбрасывая с себя старую кожу только лишь за тем, чтобы убедиться снова, что тело его приспособлено исключительно для язв прокаженного; он говорит, что его живым кладут в гроб, а родители убеждены, что он сводит себя в могилу.
Мать говорит: почему, ну почему так выходит? why me? в чем именно мы-то провинились?.. нет, я не хочу сказать, что нужно пустить эту чашу по кругу, что вы; пусть так, если это необходимо, только обидно очень; вертишься как белка в колесе, кусаешь себя за хвост, опоясываясь вокруг земного шара — работа- дом-похороны, работа-дом-похороны, гостей этих уже видеть не могу, они и уходить перестали, не тратят на это время, часами сидят рядом на ветвях и вертят лысыми головами.
Отец на вечеринке подсаживается к другу семьи, адвокату, и говорит: слушай, ну ты в курсе, да?.. какого черта, слушай. Мы же обычная семья, мы ничего такого не делали вовсе; я уже и в министерство писал, мне проверили всю карму и говорят, что это не в их компетенции; но так же нельзя, мы должны получить какое-то возмещение; помоги по дружбе, выясни, чего там и как, а? ты ведь помнишь, мы всегда приглашали тебя на поминки.
Ангелы говорят: там наверняка что-то напутали сверху, не идти же специально выяснять, мы снова будем выглядеть идиотами; боже мой, ну давайте создадим ему условия, давайте все вообще поменяем, жалко же парня, ерунда какая-то выходит действительно.
И они меняют действительно почти все, и засыпают все вокруг манной небесной, что твоим ДДТ, но он рождается, и все снова катится вверх тормашками, и они, дождавшись, когда Бен Бакстер родится снова, спрашивают его: чувак, что с тобой? ты уже всех достал, понимаешь?
Бен Бакстер говорит: мне скучно, мне смертельно скучно.
Ангелы говорят: так мы тебя развеселим, придурок; и совещаются некоторое время, и думают, не смотаться ли все же наверх, но все почему-то вытягивают длинную спичку, и они решают применить интенсивную терапию, и соскребают отовсюду уже чуточку использованную манну небесную, чтобы отправить ее в Центральную Африку, и устраивают ему вместо этого одну за другой революции, войну, исламский фундаментализм и легализацию марихуаны, уповая на действенный эффект электрошока.
Бен Бакстер не хочет идти на войну, и его вешают за мародерство, Бен Бакстер присоединяется к революции, и его тут же ведут на гильотину; Иегуди бен Бакстера придавливает фундаментом непрочно построенного дома, а легализация марихуаны ему определенно нравится, и он незамедлительно умирает от смеха, и говорит: дайте еще немного этой замечательной анестезии, добрые ангелы, вы не представляете, как меня только что вставило.
Вот дерьмо, говорят добрые ангелы, знаете, парни, теперь уже поздно куда-то идти и задавать вопросы, мы и так тут уже не-пойми-чего наворотили; давайте просто скинемся кредитами добрых дел и устраним этого мудака из всеобщей гармонии мироздания, тем более, что он в нее и не вписывается совершенно; честное слово, заебал уже, откровенно говоря.
И они приходят с пылающими мечами наперевес к колыбели новорожденного Бена Бакстера, и будят его, и, дождавшись, когда он перестанет заходиться плачем, говорят: хватит! ты специально над нами издеваешься, презлым платишь за предобрейшее; довольно смущать умы, мы и так уже догадываемся, чей мятежный дух заставил нас потерять столько времени, но все-таки пусть ты скажешь это сам — кто ты?
