медленно упозет в небо. А Скучный таксист зевнет, пересчитает выручку и уедет к Скучной жене, заниматься с ней скучным утренним сексом…
И так будет каждую ночь: днем скучные Космонавты будут зарабатывать деньги на постройку скучных ракет, а по ночам улетать на них в космос. Рано или поздно улетят все. И даже ночные миньетчицы. И даже продавцы ночных киосков. И даже менты. И даже жена скучного ночного таксиста. И даже сам таксист — он улетит последним, сразу после того, как из эфира исчезнет скучное Радио Шансон… И тогда наконец-то все это закончится.
А спустя много-много лет где-то совсем на другом конце Галактики скучные ракеты приземлятся на какую-нибудь дурацкую планету. Скучные космонавты вылезут наружу, снимут скафандры, посмотрят друг на друга — и вдруг начнут смеяться.
Они будут хохотать очень долго, может быть день, может быть неделю, а может быть и всю свою жизнь — и многие даже умрут от смеха. Те же, кто выживет, вдруг ни стого, ни с сего начнут там жить долго и счастливо, и придумают себе веру, надежду и любовь, и даже спустя много-много поколений изобретут Кокаколу… И тогда…
Что ты говоришь, братец? Уже приехали? На вот тебе денежку. Не надо сдачи. Лучше подожди меня здесь пол-часа.
ПРО ЕЛИЗАВЕТУ АНДРЕЕВНУ
Жизнь в этом городе начисто лишена высоких и низких частот. Как дешевая китайская магнитола, при попытке выставить громкость на максимум она неизбежно срывается на отвратительное дребезжание… Настоящие басы звучат здесь только в пластиковых канализационных трубах по утрам, когда по ним летят вниз с верхних этажей отяжелевшие за ночь какашки.
Каждое утро Елизавета Андреевна заходила в туалет, прикладывала руку к трубе и слушала, как этот большой и бестолковый дом начинает свой новый день.
— Бум, бум, — говорили какашки Елизавете Андреевне, — Просыпайся, дорогуша, с добрым утром, хорошо ли тебе спалось?
— Хорошо спалось, спасибо вам, какашки — бормотала Елизавета Андреевна, ласково гладила канализационную трубу и любила этот мир таким, какой он есть.
Каждое утро Елизавета Андреевна заходила на кухню и начинала своим давать вещам имена — как это обычно принято в каталогах IKEA.
Зеленая глубокая тарелка носила гордое имя Полная Жопа и поэтому практически всегда была грязной. Еще на кухне проживали две Жопы помельче и почище, Синяя и Коричневая. К ним прилагалась алюминиевая ложка Сопля (все время гнулась), стальная вилка Наташа (однажды, давным-давно на нее села пьяная Наташа) и две неприметные чайные ложечки, Чук и Гек.
Кружка с круглой неудобной ручкой называлась Догадка. Догадка заключалась в том, что в круглую ручку наверняка пролезет чей-нибудь хуй. Елизавета Андреевна давно мечтала проверить эту свою гениальную теорию на практике, но желающих давно уже не находилось…
Еще был на кухне совершенно психованный холодильник Гоголь, маленький черно-белый телевизор Сократ и сковородка Зоя Космодемьянская — молодая антипригарная блядь с тонким дном и разболтанной ручкой… В это утро Гоголь задумчиво громыхал компрессором, Сократ показывал профилактический ремонт оборудования, а на Зое Космодемьянской жарились три яйца — Маргулис, Кутиков и Макаревич…
Когда все вещи на кухне оказывались поименованными, Елизавета Андреевна шла в комнату, брала оранжевый маркер и рисовала очередную рожицу на обоях. Всего этих рожиц там было уже примерно двадцать одна тысяча, большинство из них жизнерадостно улыбались, а некоторые даже показывали язык и подмигивали. Все вместе они почему-то смотрелись очень страшно, но Елизавета Андреевна никогда не умела обобщать.
Когда очередная рожица дорисовывалась и начинала улыбаться, Елизавета Андреевна надевала ботинки, пальто, вязаную шапку в полоску, зеленый шарф и шла во двор, где ее уже ждали обычно в это время Зинаида Викторовна, Анна Андреевна и Аделаида Моисеевна. Вчетвером они садились на лавочку и так проводили весь день, греясь на солнышке.
Аделаида Моисеевна любила поговорить про цены, Зинаида Викторовна почти всегда жаловалась на здоровье, Анна Андреевна вспоминала свою жизнь и молодость, пришедшуюся на начало двадцать первого века. А Елизавета Андреевна просто сидела молча, и слушала, и думала о том, какой же все-таки забавной и непонятной становится жизнь после семидесяти лет…
Жизнь в этом городе начисто лишена высоких и низких частот. Как дешевая китайская магнитола — при попытке выставить громкость на максимум она неизбежно срывается на отвратительное дребезжание. Настоящие верхи звучат здесь только тогда, когда их никто и никогда не ждет: при нажатии на кнопку 'Стоп'.
Н. Крайнер
Сказка про зеркало
Приходя домой, не забывайте посмотреть на себя в зеркало. А то вот бывает, придешь домой, а ты уже совсем и не ты.
Так бывает. Живешь-живешь, а потом случается что-нибудь, пусть самая чепуха: ручка любимая потерялась, или наоборот не чепуха, друг хороший обиделся, идешь домой после этого и как-то не совсем так себя ощущаешь. А потом в зеркало в прихожей заглянешь, а там не ты. Стоит какой-то смутно знакомый тип и радостно тебе улыбается.
Ты спрашиваешь, разумеется, кто он такой. Он гордо заявляет, что он это ты. Ты тогда тихонько падаешь на табуретку на кухне и чай себе завариваешь, и пьешь его нервно, сладкий, большими глотками. Тип, между тем, начинает в твоей квартире распоряжаться, кормит твоего кота, телевизор смотрит. Потом вообще спать укладывается, потому что ему на работу завтра. А ты все сидишь на кухне, смотришь на это все. И пятую кружку чая, и приторно уже во рту, но остановиться не можешь.
А утром он действительно собирается и уходит на работу. И ты знаешь, что в ящике стола он, разумеется, найдет ТВОЮ любимую ручку, потом пойдет выпьет пива с ТВОИМ другом, и они помирятся, разумеется. Ты бы тоже нашел и тоже помирился бы, но ты сидишь на кухне. И с места сдвинуться не можешь. И как ним бороться, с типом этим, не знаешь.
А он продолжает за тебя твою жизнь проживать. Вот уже, глядишь, женщин водит, потом одну выбирает и женится. Гости свадебные мимо тебя ходят, смотрят сквозь, молодых поздравляют. А ты, может, даже выбор его не одобряешь, может, ты на ней и не женился бы. Но что поделать, если он все вместо тебя решает.
Тут главное в какой-то момент все-таки взять себя в руки и оторваться от табуретки. И выпить, к примеру, кофе. Или тот же чай, но без сахара. И, подойдя к зеркалу, увидеть там себя. Себя, того самого, который в злосчастный вечер уже непонятно сколько времени назад, ручку любимую потерял. И вот тогда этот тип уберется обратно, в то непонятно, из которого он в твою жизнь приперся. Только придется потом с его женщинами разбираться, и еще с кучей всякого барахла, которую он в твою жизнь приволок. Впрочем, это хоть и муторно, но несложно.
Главное, все-таки опомниться. А то так и просидишь всю жизнь на кухне, пока он за тебя жить будет. И умрет за тебя. И тогда даже некому будет чаю купить.
Так что, приходя домой, внимательно смотрите в зеркало. И если увидите там незнакомого типа,
