Действительно, при чём тут чучело рыбы и пастухи, причём тут овно, скажем, или овин.
— Да и Уржум тут явно ни при чём — продолжил вслух образованный Рылеев.
— А вот это позволю вам не позволить, — сказал Себастьян Перрейра. — Тут, знаете ли, знатно собака порылась. Дело в том, что я знаю историю одного мальчика, что жил бы себе в городе Уржуме на реке Уржумке, да и наживал бы в последствии добра. Но подавился он в какой-то момент устричной костричкой, и пошла его жизнь совсем иначе, закрутил его ветер странствий, каркнула ему судьба в затылок и пресеклись его коридорные пути.
— О как! — крякнул Капитан. — И что это, стало быть, значит?
— Да хрен его знает, — отвечал Перрейра, — мне-то откуда это знать? Это ведь для Рылеева пророчество. Мне бы со своим разобраться.
Хотя с моим-то всё как раз понятно. Я не берегу самой жизни, пытаясь способствовать поискам Золотого Сруна, я всего себя отдаю общему делу, а единственно на что рассчитываю, так это на людскую благодарность. Да.
Ещё довольно долго толковали мы пророчества, одна только лишь Всадница без Головы отказалась это делать. Ей очень не понравилось её собственное, хотя её нежные губы ещё долго чуть слышно склоняли странное слово 'овне, овну, овном'…
Так ничего не придумав, мы доели яйца, огурцы, помидоры, мокрых куриц, вылизали солонки и, чего скрывать, допили водку-паленку, что притащил откуда-то Боцман Наливайко.
Утром одного праздничного дня мы высадились на неизвестном острове.
Боцман Наливайко сразу же приветственно замахал жителям этого острова, что сидели за столом.
Жители замахали в ответ.
Мы приближались к праздничному столу медленно, с упованием и ящиком рома в подарок.
Хозяева улыбались нам и предлагали присаживаться. За столом оказалось неожиданно много народу — мы выпили по первой, и выпили по второй.
Капитан подробно рассказал историю наших странствий, и народ за столом несколько заскучал. Но выпили ещё и понеслось.
Боцман Наливайко всё время совал локтем в бок своему соседу, предлагая ему чокнуться. Сосед не реагировал, и Боцман в кровь разбил себе локоть.
— Да что ж это такое? — возмутился он. — Кто ж это?
— Это Каменный гость, — вежливо ответили нам хозяева. — Сел и не уходит.
Только теперь мы заметили, что некоторые гости сидят за столом очень давно, у одного высокого, в шляпе даже было гнездо.
Оказалось, что это настоящий Незваный гость. Впрочем, рядом с ним сидел не менее настоящий татарин и стучал кривой саблей по столу.
Хозяева радушно улыбались им всем, но нам стало как-то не по себе.
Мы заметили, что и мы ведём себя довольно странно — наш Капитан закинул ногу в тапочке на стол, Боцман начал бузить, Кондратий Рылеев рыгать, а юнга — блевать.
Я проповедовал, Всадница без Головы строила из себя что-то и от этого всё время менялась фигурой. Рылеев сколотил из четырёх стульев тайное общество.
Мы вели себя совершенно безобразно Себастьян Перрейра сначала резал испанским ножом скатерть, а потом схватился с лучшим татарином в поножовном поединке.
— Что же мы делаем, — наконец, собрав силы, закричал наш Капитан. — Это ужас какой-то. Дорогие Хозяева, не надоели ли мы вам?
— Нет, что вы, — заулыбались хозяева. — Что вы, мы вам так рады, посидите ещё.
— Вы серьёзно? — и мы посидели ещё.
Я, устав проповедовать, плевал под стол. Кондратий решил свергнуть хозяев из-за стола. Всадница без Головы обслюнявила Каменного гостя и немного растопила камень, Боцман подрался со Себастьяном Перрейрой, а Капитан залез под стол в поисках тапочка.
И вот из-под стола раздался суровый крик Капитана:
— Полундра! Дёру отседова, дёру!
Мы, кланяясь и пятясь, начали слезать со стульев. Хозяева продолжали улыбаться нам и предлагали заходить ещё.
Но мы уже поняли, как насвинячили — главное это было встать, а дальше дело пошло быстрее.
Когда мы подбежали к шлюпкам, волоча за собой Каменного гостя и связанного по рукам и ногам татарина, мы почти полностью восстановили человеческий облик. Татарин, будучи развязан, оказался вполне милым человеком, к тому же профессором математики.
Каменный гость при ближайшем рассмотрении был выполнен из чудесного мрамора, засмущался, и отошёл со Всадницей без Головы пошушукаться в сторонку.
— Да-с, — сказал Капитан. — Мы были типичные Незваные Гости. И этот остров сам показал нам, как это ужасно. Нас звал кто-нибудь сюда?
— Не-е-ет, — проблеяли мы.
— Может, нам письмо какое прислали с приглашениями? Может мы обменялись хоть парой флажных символов? Сигнальщика кто послал на мачту помахаться, слово доброе вымахать? А? Сруна отправились искать, а сами-то? Вам стыдно?
— Стыдно, — сказали мы хором.
— Что делать будем? — спросил Наливайко.
— А тут уж ничего не поделаешь, — ответил с испанской изысканностью Себастьян Перрейра. — Насрали людям в душу, так нечего пальцами хрустеть.
Мы уныло погрузились на «Алко» и поплыли в туманную даль, понимая, что стыд наполнил наши паруса и не даст нам вернуться обратно. Никогда.
Временами мы вспоминали о цели нашего путешествия. Немало способствовало этому изображение Золотого Сруна, помещённое на двери нашего гальюна. Изображение было гипотетическим, кривовато скроенным и плохо сшитым.
Мы уже не знали точно, куда надо двигаться, и двигались просто так.
Кондратий постоянно читал путевые записки разных путешественников, и однажды зашёл в уют- компанию с новостью.
Оказалось, что для того, чтобы обнаружить Сруна, нужно испытать восемь пароксизмов.
— Вы испытали восемь пароксизмов? — сурово спросил он нас.
Мы, кто куда, попрятали свои глаза.
Нас всех выручила Всадница без Головы
— Боюсь, я испытала их несколько больше, — смущённо ответила она. — Если поделить на всех, то как раз хватит. И ещё останется — если моя девичья память меня не обманывает.
Мы развеселились и продолжили морской завтрак.
После чего Боцман Наливайко увёл Всадницу без Головы за мачту. Вскоре они начали выкидывать оттуда свои шутки, хохотать и чмокать.
Я загрустил — очень мне нравилась Всадница Без Головы. Моё сердце сдавило тяжёлое мужское одиночество, и я пошёл на камбуз искать забвение в еде и просить добавки.
Тогда ко мне подошёл наш мудрый Лоцман.
— Давай, я утешу тебя. Есть такая притча о любви. Вот слушай.
И он рассказал мне такую мудрую и светлую историю:
Жил да был на свете купец Шмунди Тухес.
Он нашёл волшебную лампу Ич-Миадзинна, потёр её и возопил:
— Я хочу быть любимым всеми женщинами мира!
Ничего не ответила лампа, но, как известно, наш мир устроен так, что все желания выполняются.
Шмунди Тухес вышел из дома, и сделал только три шага по улице, как из подвала высунулась
