Он вытирал руки полотенцем:
— Что случилось, Миша?
— Папа, смотри! Угадай, от кого?
— Мне некогда, Миша. От мамы, да?
— Как ты угадал?
— Наверно, беспокоится о тебе. Дай-ка!
— Ничего не беспокоится. Вот, читай!
Папа бросил полотенце на плечо, взял телеграмму.
— Вот это новость! — Он посмотрел на Мишу, потом снова заглянул в телеграмму. — Вот это сюрприз! — Он опять посмотрел на Мишу и стал теребить бороду. — Ну что ж! Надо устроить торжественную встречу. Поезд приходит в шесть. Сейчас, — он отогнул рукав халата, посмотрел на часы, — около пяти… Вот что, позови-ка мне Корнея!
Миша побежал в сторожку и через минуту вернулся с дядей Корнеем. Старый солдат приложил морщинистую руку к козырьку:
— По вашему приказанию явился красноармеец Корней Обновка.
— Товарищ Обновка, — сказал начальник, — возьмёте «виллис», поедете на вокзал к московскому поезду. Там в шестом вагоне найдёте мою жену, Наталью Лаврентьевну. Привезёте её сюда. Понятно?
Дядя Корней повторил:
— К московскому поезду, в шестом, стало быть, вагоне найти Наталью, стало быть, Лаврентьевну…
— А ты? — вмешался Миша.
— Я, к сожалению, не смогу. У меня сейчас операция.
Папа развёл руками и снова взялся за полотенце, хотя руки его уже успели высохнуть.
— А как же я их узнаю, товарищ начальник? — спросил дядя Корней.
— С вами Миша поедет. Смотри, Миша, от Обновки не отрывайся.
— Нет, папа, что ты!.. — весело отозвался Миша. — Поехали, дядя Корней.
Вдруг он спохватился:
— Папа, а как же быть? Ведь мне в пять тридцать выступать!
Начальник с минуту подумал:
— Ничего не поделаешь! Как-нибудь в другой раз. Ступай, а то ещё опоздаете.
Он круто повернулся на каблуках и пошёл по коридору. По пути он сказал дежурной сестре:
— Объявите по палатам: литературный вечер переносится на следующее воскресенье.
А Миша и дядя Корней пошли в гараж. Мита хотел было взять с собой на вокзал Онуте, но она застеснялась и не поехала.
Глава вторая
НА ВОКЗАЛЕ
Маленькая, юркая машина быстро мчалась по узким улочкам. Миша сидел рядом с водителем. За ветровым стеклом мелькали дома.
Вот прошли мимо огромного костёла с двумя устремлёнными в небо шпилями. Пронеслись мимо старинного литовского университета.
Потом промелькнула старая-престарая церковь с облупленными макушками. Вот покатили по небольшой красивой треугольной площади…
— Площадь Кутузова, — сказал водитель, яростно вращая «баранкой».
Но Мише сейчас не до этого было. То и дело он оборачивался к дяде Корнею:
— А мы поспеем? А мы не опоздаем?
— Как не поспеть! Ещё там ждать будем, — терпеливо отвечал дядя Корней.
Вот осталась позади величественная гора Гедимина. Машина промчалась по узкой, длинной улице мимо ратуши и завернула на привокзальную площадь.
Вокзал был тоже вдребезги разбит. Но красноармейцы уже трудились на его развалинах.
Красная Армия не только воевала. Везде, куда она ни приходила, она строила, восстанавливала, возвращала к жизни мосты, заводы, школы, вокзалы…
Миша и дядя Корней вышли на перрон.
Миша очень любил бывать на вокзалах. Ему нравилось слушать, как на разные голоса гудят паровозы; видеть, как поднимается короткая железная рука семафора, как машет фонариком сцепщик и тоненько дудит в маленький, словно игрушечный рожок.
Здесь можно сесть на какой-нибудь запылённый поезд и отправиться в далёкое путешествие.
Хорошее место — вокзал!
— Дяденька Корней, а где Москва?
— Вон там!
Миша стал смотреть в сторону Москвы. Вдали взметнулась пушистая полоска дыма. Раздался протяжный гудок. Миша закричал:
— Идёт! Идёт!
Из-за разбитой водокачки показался чёрный маслянистый паровоз. Он тяжело сопел, и казалось, что это не машина, а огромный живой зверь, у которого вместо ног высокие колёса. За ним тянулись вагоны, только не пассажирские, а товарные. Мимо Миши на открытых платформах поплыли новые, свежевыкрашенные большие танки. Каждый занимал две платформы.
Над открытыми люками видны были маленькие головы танкистов в толстых шлемах.
Всё вокруг наполнилось стуком и громом. Без конца проходили мимо Миши танки, танки, танки…
Потом потянулись платформы с непонятными, покрытыми брезентом машинами. На тормозных площадках стояли часовые — в плащах, с автоматами…
Дядя Корней крикнул Мише в самое ухо:
— Ка-тю-ши!
Миша понимающе кивнул головой.
Казалось, «катюшам» не будет конца и вечно вот так будет грохотать, греметь и лязгать.
Но вот пробежал последний вагон, за ним покрутились пыль, щепочки, сено — и сразу сталс тихо.
— Сила! — сказал дядя Корней и достал кисет. — Это вам не четырнадцатый год.
Он чиркнул огромной жёлтой зажигалкой и выпустил столб синего дыма — не хуже, чем паровоз.
Потом прошёл ещё один поезд — и опять товарный. На сей раз ехали пушки. Их длинные, тяжёлые тела с круглыми, грозно разинутыми ртами были подняты к небу.
— Гаубичка-голубушка! — сказал дядя Корней, когда поезд прошёл. — Даст жизни!
Потом, уже в сторону Москвы, прошёл санитарный поезд. Рельсы не отдыхали. Вся страна не знала отдыха в то время. Фронт требовал: больше пушек, машин, танков, самолётов, снарядов!.. День и ночь без остановки дымили заводы, пылали домны, мартены, работали молоты, станки, и длинные, тяжело гружённые эшелоны шли на запад, на фронт.
Шёл последний год войны. Победа была близка. Надо было сделать последнее усилие. И наша страна делала это усилие…
В седьмом часу пришёл наконец московский поезд.
Миша, поднимаясь на цыпочки и вытягивая шею, смотрел на мелькающие окна. Во всех окнах были военные.
Вот прошёл первый вагон, второй… четвёртый… шестой… Ни в одном окне мамы не было.
Миша обернулся к дяде Корнею:
— Где же она, дядя Корней?
— Не видать?
— Не видать! — горько отозвался Миша.
