— Ни слова больше. Уходи! Вон отсюда!
Загарте попятился к двери.
— Хорошо, хорошо. Обойдёмся без скандала. Попытаюсь всё уладить. Скажу, что вам нездоровится. Такому гостю нельзя отказать безо всякой на то причины. И ушёл, бормоча себе под нос, что только мусульмане знают, как указать женщине её место.
Беатрис же неожиданный визит в Кордову дона Рамона живо напомнил о подземелье, в котором сидел её брат. И венецианские агенты едва ли нашли бы лучшее средство ускорить дело. Тем более что Колон сам открыл ей дорогу к своему сердцу.
В тот вечер она избавилась от дона Рамона. Загарте уговорил его не тревожить девушку, поскольку ей нездоровится. Но назавтра дон Рамон появился вновь, посмотрел спектакль и опять пожелал увидеться с Беатрис.
Загарте поднялся к ней и передал просьбу посла.
— Не желаю его видеть. Ни сегодня, ни завтра. Вообще не желаю. Так ему и скажи, — ответила она.
— Я не посмею, — насупился Загарте. — Поймите это. Не посмею. Я и так зашёл слишком далеко. Заикнулся о том, что не знаю, захотите ли вы принять его. Он же заявил, что не потерпит отказа. Или уговори её, сказал он, или пеняй на себя. Так что деваться некуда, Беатрис. — Он прокашлялся. — Да и как можно отказывать идальго, испанскому гранду, отдавая предпочтение бедному иностранцу. Где же тут здравый смысл?
— Не желаю я видеть это чудовище! — воскликнула Беатрис.
Загарте пошёл на крайнюю меру.
— Тогда вам тут ни петь, ни танцевать.
Она рассмеялась ему в лицо.
— И кто от этого проиграет? Сколько народу приходило посмотреть спектакль до того, как я появилась на сцене?
— Проиграем мы оба. Но для меня лучше прикрыть спектакль, чем остаться без головы, если они найдут в нём ересь. Я не хочу участвовать в аутодафе. А одного намёка графа Арияса достаточно, чтобы отправить меня на костёр. Разве вы этого не понимаете? Я всего лишь мориск. — И после короткой паузы добавил: — Я прошу от вас лишь немного благоразумия, Беатрис! Ради нас обоих.
Монолог его оказался достаточно убедительным. Она, конечно, злилась на дона Рамона, но не хотела навлечь беду на маленького мориска.
— Хорошо, — вздохнула Беатрис. — Пусть он приходит.
Но её согласие ещё больше встревожило Загарте.
— Но вы встретите его доброжелательно?
— Раз я принимаю его, ты его поручение выполнил. Что будет дальше — моё дело.
Вот так дон Рамон попал в покои Беатрис, чтобы сыграть ту маленькую роль, что уготовила ему судьба.
Он постоял в дверях, оглядывая Беатрис. На его губах играла лёгкая улыбка. Тёмно-оливковый камзол свободного покроя, расшитый золотом, прибавлял массивности его слишком тощему телу. Голову украшала шапочка того же цвета с чёрным плюмажем и пряжкой с драгоценными камнями.
— Что вам угодно, сеньор? — сердито спросила Беатрис. — Почему вы столь назойливы?
Дон Рамон непринуждённо шагнул вперёд, улыбка его стала шире.
— Я, конечно, понимаю, что вы боитесь принять меня…
— Боюсь?!
— …После того как, ничего не сказав, убежали из Венеции. Так, моя дорогая Беатрис, не поступают с друзьями, которые не жалеют сил, чтобы помочь вам, — в голосе его слышался упрёк. — Благодарите Бога, что я не злопамятен. Во всяком случае, видя доброе ко мне отношение, я обо всём забуду.
Он взял её руку и, несмотря на слабое сопротивление, поднёс к губам. Мгновение спустя Беатрис выдернула руку и ответила сухо и бесстрастно:
— Я не считала нужным отчитываться перед вами. Я вам ничего не должна. Вы предлагали мне сделку… грязную сделку. Вот и всё.
— Как неблагодарно! И сколь далеко от истины, — нисколько не смутившись, продолжал дон Рамон. — Хотя ничего не пообещали, я сделал всё, что мог. Повидался с дожем. Попросил его об освобождении вашего брата, поступившись при этом достоинством посла, и даже добился обещания выпустить несчастного Пабло из тюрьмы. К сожалению, после нашего разговора, открылись новые обстоятельства. И так как речь шла о безопасности государства, дож, как он сам сказал мне, не смог выполнить своего обещания. Но вы даже не поблагодарили меня за участие. Вы поступили нехорошо, Беатрис, покинув Венецию без моего ведома. И это после того, как я делом доказал свою преданность.
— Вы хотели использовать моё несчастье в собственных целях, — напомнила она дону Рамону. — Но теперь всё это в прошлом.
— Отличная мысль. Перевернём страницу и подумаем о будущем.
— Будет лучше, дон Рамон, — холодно ответила она, — если вы сразу уясните для себя, что вам нет места в моём будущем, как и мне — в вашем.
— Если я в это поверю, у меня разорвётся сердце.
— Рвите его поскорее и уходите. Вы чересчур назойливы.
— Разве я так противен вам? — Он всё ещё улыбался, но теперь улыбка его скорее пугала Беатрис.
Дон Рамон пододвинул к себе стул и сел, положив ногу на ногу.
— Вы, кажется, не услышали меня. Я попросила вас уйти.
Он покачал головой, всем своим видом выражая сожаление.
— С давними друзьями так не поступают. Тем более с теми, кто может помочь и теперь, как помогал раньше.
— Я не прошу вас о помощи, дон Рамон, и не нуждаюсь ней.
— Напрасно так думаете. Этот спектакль, в котором вы играете. Довольно рискованная, знаете ли, трактовка некоторых эпизодов жизни святых. Кое-кто может задуматься, нет ли тут ереси, а сцены с вашим участием могут показаться святотатством. Решение по таким вопросам выносит Святая палата, а Загарте к тому же мориск. К ним инквизиторы относятся с особым подозрением. Конечно, ваше наказание может ограничится публичным покаянием, но кто знает, вдруг Святая палата сочтёт, что преступление ваше куда серьёзнее. Надеюсь, теперь вы начинаете понимать, сколь необходим в такой ситуации верный друг, готовый заступиться за вас?
И дон Рамон улыбнулся, видя, как смертельно побледнело лицо Беатрис.
— И в чём же выразится ваше заступничество? — спросила она.
— Вы хотите знать, чем я смогу вам помочь? Извольте, — он распахнул камзол, чтобы она увидела вышитый на жилете кинжал с рукояткой в форме цветка лилии. — Я не только пользуюсь немалым влиянием в ордене святого Доминика, но и мой дядя, фрей Педро Мартинес де Баррио — главный инквизитор Кордовы. Мои свидетельские показания могут стать вам надёжной защитой. Теперь вы понимаете, что…
— …Что Ваше влияние может как спасти меня, так и погубить. Именно это я должна понять. Не так ли, дон Рамон? Будем откровенны.
Её полный презрения взгляд разбился о добродушную улыбку графа.
— А чего вы так рассердились? В конце концов, я представил вам доказательство того, что моё отношение к вам не изменилось. — И добавил уже более жёстко: — В Венеции вы обратили в прах мои самые радужные надежды. Я не привык сдаваться без боя. И никогда не отказываюсь от принятых решений. — Он поднялся, шагнул к Беатрис, в голосе появились просительные нотки: — Беатрис, ну почему вы заставляете меня прибегать к таким средствам? Ведь достаточно одного вашего слова, и все мои богатства будут у ваших ног.
Шум за дверью вынудил его замолчать. «Но я говорю вашей светлости, что к ней нельзя», — проверещал голос Загарте. «Прочь с дороги, Загарте! Прочь с дороги!» — ответил мужской голос. Затем дверь распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина, разодетый в чёрное с золотом.
