Здесь она была слабее. Здесь я мог ее вышвырнуть из себя.
Да она уже и не сопротивлялась. Сама схлынула.
– Щ-щенок… – процедила она сквозь зубы.
Может быть. Но, по крайней мере, брешей у меня нет.
Во всяком случае, таких, которые легко найти. Даже используя приемы и подходцы той гривастой чертовой суки. Уже три дня, как я показал их Диане. И до этого мы с ней были бок о бок сколько дней.
– Кусачий щ-щенок… – повторила она, как сплюнула.
Но уже успокаивалась. Смотрела прищурившись, с презрением, но без ярости.
– Зачем вы это сделали, Влад?
Она коснулась затылка, проверяя прическу. Подтянула локон и переколола шпильку.
Я оттащил стул прочь от нее. Подумал и вообще не стал на него садиться. Отошел на свое старое место, в противоположный конец стола.
– Приручить, привязать, перетянуть… – сказал я. – У вас столько словечек, Диана… И сколько из них я еще не знаю? Простите, Диана, но мне очень уж хотелось поглядеть на вас без кисеи хитроумия.
– Простить, значит… Прощать ли? – вдруг улыбнулась Диана. Постучала ноготками по столешнице, высоко подбрасывая пальцы, в театральном раздумье. – Только за действительно хороший ужин. Настоящий. Без полуфабрикатов, без холодных объедков, без…
– А вот это вряд ли. Ужина у вас, скорее всего, сегодня вообще не будет…
Диана вскинула бровь:
– Вот как? Мстя моего господина будет ужасна?
– Как бы из вашего господина из самого не сделали крольчатину в винном соусе…
Она моргнула. Что-то сообразила, и шутливая маска на ее лице растаяла.
– Так вы сегодня?..
Я принес ей из «козленка» галеты и банку тунца. Для себя – Курносого, со смазкой и ветошью. Пока она ела, я чистил его, стараясь не касаться стали правой рукой. Только через ткань.
Ела она не спеша. Доев, просто сидела, сложив руки, глядя на меня.
Но я все чистил и протирал Курносого и без того чистого вообще-то…
– Вы словно ждете чего-то, Влад…
Я дернул плечом, не прекращая полировать.
Жду… Разумеется, жду!
– Если я не вернусь, – сказал я, – к вам придет кто-то другой из нас.
Помолчал, давая ей самой поймать намек. Так оно будет живее.
Она прищурилась.
– И?..
Но я уверен, что она все прекрасно поняла и сама. Я кивнул ей.
– И он не будет играть с вами в фехтование. Лучше меньше, да надежнее.
– И что же будет? То, что вы мне показывали?
– Именно.
– Но чего же вы от меня хотите?
Я молчал. Ждал.
Слишком хорошо я помнил, как спас меня маленький подарочек Дианы, то воспоминание Ники, которого она так стыдится, и которое с таким удовольствием бы забыла, и которое так неосторожно дала подсмотреть кому-то из своих приятельниц – бывших приятельниц. Может быть, это была даже не Диана… Может быть, Диана получила это через вторые или третьи руки. А может быть, как раз от своей Карины? Кто-то же должен был превратить то почти лысое пугало с горбом, в гривастую красотку с атлетическим телом?.. Кто- то из жаб.
Диана улыбнулась, но в ее улыбке была только грусть.
– Ах, вы хотите еще одну соломинку… Но, боюсь, у меня больше нет для вас соломинок. Ни одной.
Ну да, как же…
Я пожал плечами:
– Как знаете, Диана.
– Да поймите же, Влад! – вдруг вскинулась она. Ее глаза блестели, а в лице проступило что-то жесткое. – Это не игра, это жизнь. В ней все не так, как хотелось бы. В ней нет спасительных соломинок на каждый случай. Нет тайных тропок, которые подскажет добрая волшебница, нет черных ходов, известных только счастливому герою…
Я тер титан, стараясь не касаться его правой рукой.
– Водопой… – проговорила Диана. – Вы будете атаковать ее не дома… Это какой-то город?
Я кивнул.
– Тогда возьмите побольше пуль.
Я хмыкнул:
– И это все? Спасибо… – Я покачал головой. – Нет, в том городе она бывает редко, прирученных у нее там от силы двое или трое. Да и те не совсем слуги, а так… краешком. Вроде раздвоения личности.
– Все же вы не понимаете… – покачала головой Диана. – Дело не в прирученных, Влад. Это вы делите людей на слуг и невинных. Это вы готовы убивать первых и выводите из игры вторых. Но не Ника. – Диана вздохнула. – Возьмите побольше пуль, Влад.
Я хмыкнул. Опять хитрит моя милая цепная сучка?
– Не пугайте, Диана. Мы все равно будем атаковать. А что рядом с городом и людьми, только помешает ей. Вы же не любите шум чужих сознаний. Все вы. И Ника тоже. Она тоже живет вдали от всех одна – только ее слуги рядышком, затихшие коконы на паутине… Если рядом окажутся чужие люди, они будут ее только отвлекать. Помешают ей сосредоточиться на нас. Это поможет нам, а не ей.
– Возможно… А возможно, и нет. – Она помолчала. – Все-таки возьмите побольше пуль… если вы в самом деле хотите убить ее. Если действительно хотите спасти того, кто вам, кажется, так дорог…
Я посмотрел на нее.
Она посмотрела на меня, потом опустила взгляд. На Курносого.
– Что ж… Пожалуй, я пожелаю вам удачи.
Ну еще бы… Иначе тебе подыхать здесь от голода, если я не вернусь. И на этот раз тебя уже никто не спасет.
Или спасут? Если гривастая возьмет кого-то из нас живым… Распотрошит. Узнает про все. Приедет сюда? Пришлет своих людей, чтобы снять Диану с цепи? Спасет ее?
А может быть, если та гривастая приедет сюда, это будет вовсе не спасение? И Диана предпочла бы умереть от голода на цепи, чем попасться ей в руки – после всего, что она сделала? После того как вольно или невольно, но тренировала меня, помогая готовиться к драке с ней. После того как оказалось, что Диана тоже знает о том, что было давным-давно и что сама гривастая теперь так хотела бы забыть… И не только знает, но и дала мне… И, может быть, кому-то еще?
Я усмехнулся:
– Да уж… Если я не вернусь, вам при любом раскладе не повезет, Диана… Я даже не знаю, что для вас будет хуже…
– Возможно, – натянуто улыбнулась Диана. – Но дело не только в этом… Еще мне очень хотелось бы взглянуть на вас, Влад, – потом. После того как у вас все получится. Сейчас вы цепляетесь за чье-то спасение, отгораживаясь этим от всего остального – на что не хотите глядеть, что вас пугает. Ставите это чужое спасение между собой и смертью, уже скорой. Но если у вас все получится и эти спасительные шоры пропадут? Останется только яркий свет истины. Вы один на один со смертью… Месяц? Неделя?
Я промолчал.
– Маленький, упрямый мальчик…
Я промолчал. Я перестал притворяться, что все еще чищу Курносого. Поглядел в камин. В язычки огня, такие неутомимые, такие живые… Такие надежные.
Я вздохнул. Все-таки я надеялся, что у нее найдется еще одна соломинка…
Я кое-как запихнул в сумку все тряпочки, флакон со смазкой. Взял Курносого и уже выходил из столовой, когда она окликнула меня:
