Совсем иначе встретила опасность Арзи-биби, проявив такую силу духа, такую доблесть, которые могли бы украсить любого закаленного в битвах воина. Впрочем, разве не была она самой доблестной воительницей на бранном поле любви?
Только две-три секунды понадобилось ей, чтобы от растерянности перейти к действию.
Мгновение – и все следы любовного беспорядка на тахте были уничтожены.
– Подожди, не стучи так громко: у меня нестерпимо болит голова, – расслабленным, стонущим голосом сказала она в окно, обращая эти слова к меняле, бесновавшемуся за калиткой. А к вельможе – другие слова, шепотом: – Не бегайте, не шлепайте пятками – слышно. Ах, наденьте же шаровары, ведь это неприлично – поймите! Что вы берете – это моя чадра… Вот они, вот – надевайте! Ах, да не тем концом – переверните! – Опять в окно, мужу: – Сейчас, сейчас; куда-то задевались туфли, не могу найти. – Шепотом, вельможе: – Прячьтесь в сундук! Скорее! Через полчаса я выпровожу его! – В окно, мужу: – Иду, иду! Великий аллах, ни минуты покоя в этом доме!..
Вельможа с побелевшими от страха глазами, ничего не видя и не соображая, полез в сундук:
– Здесь что-то мягкое.
– Это перина. Лезьте!
Он погрузился в жаркую, душную глубину. Крышка над ним опустилась.
Арзи-биби вышла из комнаты.
Вельможа засопел, заворочался в сундуке. Он сидел скрючившись, уткнув подбородок в колени, как младенец в материнском чреве. Что-то мягкое мешало ему вытянуть ноги – верно, сбившаяся в комок перина.
Он спиной уперся в стенку сундука, ногами – в это мягкое, и надавил.
И вдруг сундучная темнота ожила.
– Тише, почтенный! – услышал он близкий негодующий шепот. – Тише, вы продавите мне живот!
Какими словами передать ужас вельможи? Он отпрянул, подпрыгнул, глухо стукнулся головою о крышку.
– А?.. Что?.. Это кто?.. А?.. – судорожно вскрикивал он, вконец обезумев и тыча в темноту перед собой растопыренными пальцами.
– Тише, – повторил тот же таинственный шепот. – Куда вы суете свой палец – мне прямо в ухо!
Кто-то невидимый схватил вельможу за руки, цепко сжал их в запястьях.
– А?.. Что?.. – вскрикивал вельможа, ляская зубами, дрожа и вырываясь. – Это кто?.. А?.. Это кто?..
– Ни слова! Ни звука! Уже идут. Не бойтесь, сиятельный Камильбек, от меня вам не будет вреда.
Замутившийся разум вельможи не воспринимал ничего. Последовал сильный удар невидимым кулаком в лоб.
– Молчи, иначе, клянусь аллахом, я пущу в дело нож!
Вельможа затаился, не шевелясь и даже не дыша. В комнату вошли меняла и Арзи-биби:
– Как хорошо, что сегодня ты вернулся рано.
– Вахида не оказалось дома. Какие-то срочные дела.
Меняла уселся на сундук, придавив крышку своим толстым задом.
Теперь к вельможе и вору не проходило ни одной струйки воздуха.
– Я совсем больна, – простонала Арзи-биби. – Если бы ты позвал ко мне лекаря Сайдуллу. Его дом совсем недалеко, в двух минутах ходьбы.
– А где же все наши слуги?
– Я отпустила их. Они так надоели мне своей болтовней. Хотела немного поспать. Одна, в тишине…
– А тут я некстати, – благодушно усмехнулся меняла. – Ты крепко уснула: я никак не мог добудиться. Пойду позову лекаря.
Он встал, направился уже к двери, но в эту самую секунду злосчастный вельможа, не привыкший к сундучным сидениям, пошевелился.
Вор изо всей силы яростно сжал его руки.
Поздно: купец услышал.
– Какой-то шум?
– Мыши, – небрежно отозвалась Арзи-биби.
Поистине, со своим самообладанием она была рождена для дворцов, заговоров и тайной борьбы, а вовсе не для тесного дома менялы!
– Кстати, ты слышала новость? – продолжал меняла, остановившись в дверях. – Помнишь Нигматуллу, торговца ножами? Ну, толстый, рыжий, что торгует неподалеку от главной базарной мечети. Так вот, вчера он застал у своей жены… кого бы ты думала? Главного мираба из управления городских арыков и водоемов!
– Чужого мужчину! – с ужасом воскликнула Арзи-биби.
– Дело дойдет, надо полагать, до самого хана. Не завидую мирабу.
– Так ему и надо за распутство!
– А изменница подвергнется наказанию плетьми. Пятьсот плетей – ни больше ни меньше.
– Еще мало! Таких жен следует жечь на кострах или бросать в кипящие котлы!
– Ты уж слишком, Арзи-биби! Ей хватило бы и сотни плетей. Нагматулла теперь и сам не рад, что поднял такой шум. Он жалеет жену и всячески старается ее выручить, но уже поздно.
– Жалеть подобную тварь!
– А по-моему, – на всякий случай меняла понизил голос, – по-моему, власти вообще не должны были бы вмешиваться в домашние дела…
Вор в сундуке почувствовал под своими руками, сжатыми на запястьях вельможи, мгновенную судорогу – отблеск внутренней вспышки, порыва схватить вольнодумца! Даже здесь, в сундуке, на краю собственной гибели, этот доблестный охранитель устоев не мог до конца подавить в себе хватательного рвения.
– Если бы ты когда-нибудь изменила мне, – шутливо продолжал меняла, – то все-таки я не хотел бы видеть тебя в руках палачей. Бедный Нигматулла!.. Опять шорох. И как будто в сундуке?
– Это не в сундуке – под полом. Опять мыши.
– Надо завести кота. Может быть, найдется у лекаря лишний кот – тогда я принесу. Не вставай, не надо: я сам запру калитку снаружи, чтобы не беспокоить тебя, когда вернусь.
И вдруг он запнулся, словно подавившись собственным языком.
Наступило молчание.
Что-то произошло. Но что – вор из сундука понять не мог.
Снова послышался голос менялы – хриплый, глухой, на этот раз далекий от всякого благодушия:
– Откуда здесь этот парчовый халат? Эта золотая сабля?
Сердце вора дрогнуло, дыхание прервалось. О глупцы! Забыть халат, забыть саблю! На самом виду!..
А над сундуком начиналась буря.
– Это?.. Это?.. – лепетала Арзи-биби, и ничего не могла сказать: удар был слишком внезапным. Даже она, бестрепетная, смутилась и, могучая, пошатнулась!
– Да, это! Именно это! – наседал купец; голос у него был горячечный, с визгом.
– Это подарок. Я приготовила тебе подарок…
– Подарок? Мне? Сабля? Парчовый халат с медалями? Ты лжешь! – загремел меняла. – Говори, чей это халат, чья сабля!
– Да твои, твои! – пыталась отговориться Арзи-биби. – Не кричи же так – услышат соседи.
– Пусть! Пусть они слышат! – вопил меняла. – Пусть они знают! Я вижу, что распутство проникло не только в дом Нигматуллы! Кто здесь был без меня? Ага, ты молчишь! О презренная распутница, о дочь шайтана! Кто? Говори – кто?
Арзи-биби молчала, обезоруженная и подавленная.
Вельможа в сундуке от ужаса лишился чувств и мягкой безжизненной грудой навалился на вора.
Да и сам вор – на что уж был привычен ко всяким испытаниям! – тоже поддался гибельному страху. Пропал!.. Сейчас меняла позовет людей, начнет обшаривать дом. Подземная тюрьма, пытки, палач, виселица!.. Погиб!
– Кто? – душно и хрипло надрывался меняла, топоча в исступлении ногами. – Говори!..
