нем. – …второй раз я бы сделала то же самое.
Эти слова стали последними словами Игрейны.
ГЛАВА 3
ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИЛЧЕСТЕР
Мы похоронили Игрейну в простой монастырской могиле, вложив ей в руку кольцо Утера, которое дал Ульфин. Луга за монастырской стеной были усыпаны полевыми цветами, и я, как одеялом, накрыла ими гроб, чтобы смягчить удары комков земли. Это была самая малость, которую я могла сделать для нее.
Эттарда стояла рядом со мной с белым и мокрым от горьких слез лицом. Ее убогие пожитки уже собрали, и после похорон мы попрощались с монахинями и были готовы вернуться в Силчестер.
Я ненавидела паланкин и собиралась ехать на Быстроногой, предоставив Эттарде пользоваться паланкином Игрейны. Но девушка расплакалась от мысли, что она останется одна, и мне пришлось уступить и сесть вместе с ней в этот качающийся ящик.
Когда мы выехали на дорогу, она успокоилась и погрузилась в скорбное молчание.
Раздвинув занавеси, я смотрела на зеленое травяное море. Равнина лениво расстилалась под бледными призрачными облаками, убаюканная жужжанием пчел и сладким запахом чабреца. Но вместо нее я видела темные башни замка Тинтагель и ступени к боковой двери, высеченные в скале. И в этой темноте, как обрывки бесконечной истории или как явление, из которого создается легенда, мне виделись исполнившиеся предсказания.
Ночь, дождь и снег, на море бушует шторм, волны пенятся под ногами. Чародей терпеливо ожидает, когда ему принесут ребенка. Мерлину передают малыша, тепло укутанного, с талисманом на шее, единственным даром скорбящей матери. Только это… и имя Артур. Артур от римского имени Артуриус, Артур от кельтского слова «медведь», Артур от небес, с которых Мерлин получил свое пророчество.
В самом центре Уэльса небольшой и незнатный двор барона Эктора наполнен криками играющих мальчишек. С головокружительной скоростью трое мальчишек скачут по дикому лесу, плавают в озере Бала, слушают рассказы своего неприметного наставника о большом мире и влиятельных королевских дворах. Они братья во всем, кроме происхождения. Артур и Бедивер – приемыши, Кэй – родной сын барона.
– Расскажи нам о Мерлине, который спрятал королевского сына на волшебном острове, – просят они, не догадываясь, что воспитывает их сам маг Британии.
Утер неистово сражается с саксами. Амброзий ведет войско к Саксонскому берегу, его брат прилагает все усилия, чтобы сдержать врагов. Об Игрейне и ее муже говорят только хорошее, и никто не спрашивает ее о ребенке, потому что Утер несдержан и болезненно воспринимает любое напоминание о Горлойсе. Еще будучи девочкой в Регеде, я слышала о тяжелом нраве Пендрагона.
На севере Моргауза рожает королю Лоту сыновей: Гавейна, который родился только годом позже Артура, Гахериса и Агравейна – все они были смутьянами, все упрямы и своенравны, как и их родители.
А Моргана, когда подросла и достигла того возраста, в котором можно принять монашество, неожиданно уезжает из монастыря, чтобы выйти замуж за короля Нортумбрии. Кельтский правитель Уриен уделяет больше времени охоте и набегам в соседний королевства за скотом, чем своей молодой жене, и скоро она снова возвращается к старым богам, и становится жрицей святилища. Когда умирает Вивиан, Моргана сама становится Владычицей Озера. Однажды я видела ее, скрывающуюся в лесах на краю Черного озера и выполняющую странные и пугающие ритуалы.
Я видела короля Лота, мускулистого и хвастливого, когда он приезжал в Регед, пытаясь найти у нас поддержку против юного Артура, собиравшегося наследовать трон после смерти Утера.
– Марионетка чародея, говорят, кельт по матери, но настоящий римлянин по воспитанию, – гремит король Оркнеев, пытаясь заручиться нашей поддержкой против молодого Пендрагона.
И вес же, несмотря на все достоинства Лота как воина и короля, люди Регеда не имеют никакого желания присоединиться к нему. Он хочет назвать верховным королем Уриена, но наш нортумбрийский сосед слишком часто совершает, набеги и угоняет скот с нашей земли.
Итак, земля древнего Альбиона содрогается от междоусобной войны. Кумбрийцы, эти северные кельты, служат старым богам. Они неистово сражаются с южными бриттами, которые с таким же упрямством остаются верными памяти Империи. В Великой битве погибают двенадцать северных королей, и среди них Лот. Уриен сдается на милость победителей, а потом в святилище. Озерная жрица дарует Артуру священный державный меч и называемого новым верховным королем. Тогда я и встретилась с ним – он ехал к святилищу, молодой человек, более похожий на землепашца, чем на человека знатного… необычный претендент на звание величайшего короля во всей истории Британии. А как же я? Какое место занимала я в видениях старого чародея? Наверное, незначительное. Именно Артур, а не Мерлин, выбрал меня в королевы. Из всех северных королевств только один Регед стоял на стороне Артура, и сейчас, когда ему нужно было закрепить свою победу, что могло быть лучше брака с северной принцессой?
Итак, я смирилась со своей судьбой, возмущаясь необходимостью ехать на юг, в сумрак разрушенной Империи. Но Артур оказался римлянином в гораздо меньшей степени, чем говорили. Я полюбила его, и с помощью королевы-матери заняла место супруги. Мне есть за что благодарить ее, я ее полюбила так же горячо, как любила собственную мать.
На минуту передо мной возник образ моей матери, прекрасной, веселой молодой королевы, которая отдавала жизнь своему народу с такой же уверенностью, с какой она прыгала через костер на празднике Белтейн[1] и предлагала себя в качестве человеческого подношения богам. Совсем не потому, что сейчас обряд празднования первого дня мая требует таких жертвоприношений, просто каждый кельт помнит, в чем смысл королевского служения: каждый истинный правитель становится между своим народом и его богами, добровольно соглашаясь отдать свою жизнь, если между людьми и богами возникнет отчужденность.
Умерла моя мать, когда мне едва исполнилось десять лет.
Мать Артура тоже посвятила свою жизнь народу. Хотя верховной королевой она стала, только потому что полюбила короля. Ее величие и сила духа позволили ей ставить на первое место нужды своих подданных. Это именно то, что ожидают от королев, и я считала себя счастливицей, имея перед глазами два таких замечательных примера. Однако это ощущение не уменьшило боль от потери Игрейны, и мы с Эттардой провели в паланкине скорбный, молчаливый день.
На второе утро компаньонка Игрейны начала понемногу говорить, время от времени горестно всхлипывая.
