– Дэйв тогда очень надолго исчез и объявился только тогда, когда Тина раздобыла билеты на рестлинг.[4] Тина говорит, что с тех пор у них все как-то странно. – Распаковав все вещи, я шуганула Толстого Луи из чемодана и поставила чемодан на пол. Потом присела рядом с мамой на кровати. – Мам, – сказала я, – я не хочу, чтобы такое случилось у нас с Майклом. Я люблю Майкла больше всех на свете, ну, после тебя и Толстого Луи, конечно.
О ней я сказала больше из вежливости. Думаю, что Майкла я люблю больше, чем маму. Я знаю, это звучит ужасно, но что я могу поделать?
Но никогда и никого я не буду любить больше, чем Толстого Луи.
– Так что видишь, я не хочу испортить то, что есть у нас с Майклом. Он – мой Ромео в черных джинсах. – Правда, я никогда не видела Майкла в черных джинсах, но я уверена, что они у него есть. Просто у нас в школе положено ходить в форме, поэтому я обычно вижу Майкла в серых фланелевых штанах. – Но дело в том, что Майкл может найти кого-нибудь получше меня, так что мне нужно быть особенно осторожной.
Мама удивленно моргнула.
– Лучше тебя? Миа, о чем это ты?
– Ну, ты же знаешь, мам, что я, в общем-то, не подарок, – ответила я. – Я не очень красива и думаю, мы обе знаем, как тяжело мне далась алгебра в первом семестре. И похоже, у меня нет никаких талантов.
– Миа! – Мама была в шоке. – Что ты несешь? Да у тебя куча талантов! Ты знаешь все об окружающей среде и экологии, об Исландии и о том, что идет по каналу «Lifetime»…
Я улыбнулась ей, словно поверила, что это и впрямь можно считать талантами. Не хочу, чтобы она испытывала чувство вины за то, что не передала мне по наследству ни одного из своих художественных талантов. Это вовсе не ее вина, просто странное неудачное сочетание ДНК.
– Да, – кивнула я. – Но, мам, это не совсем таланты. Майкл же очень красив, он великолепен во всем, может играть на разных инструментах, пишет песни, и только вопрос времени, когда он увлечется какой- нибудь красоткой, которая умеет кататься на доске или еще что-нибудь в этом роде…
– Не знаю, с чего ты взяла, что только из-за того, что тебе пришлось чуть больше других попотеть над алгеброй, у тебя нет никаких дарований, и что Майкл обязательно увлечется серфингисткой. Но я думаю, что если ты не виделась с парнем целый месяц, и он оставляет тебе сообщение, то надо ему перезвонить. И если ты этого не сделаешь, то он точно сбежит. И вовсе не как испуганный олень.
Я уставилась на маму. А ведь она в чем-то права. Я поняла, что в бабушкиной тактике – ну, помните, всегда держать любимого мужчину в неведении относительно своих истинных чувств – есть свои недостатки. Например, он может просто решить, что ты не любишь его, и уйти, и может влюбиться в какую-нибудь другую девушку, в чьей любви ему не придется сомневаться, например, в Джудит Гершнер, президента компьютерного клуба и вообще вундеркинда. Хотя, конечно, говорят, что она встречается с парнем из Тринити колледжа, но вдруг это всего лишь уловка, чтобы усыпить мою бдительность…
– Миа, – окликнула меня мама, – с тобой все в порядке? – Вид у нее был очень озабоченный.
Я попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Как же мы с Тиной допустили такой просчет в нашем плане? Вот даже сейчас Майкл может висеть на телефоне с Джудит или с другой не менее интеллектуальной девицей, рассуждая о квазарах или фотонах, или о чем там еще говорят умные люди. Или, что еще хуже, треплется с Кейт Босуорт о виндсерфинге.
– Мам, – объявила я, поднимаясь. – Тебе придется уйти. Мне надо позвонить ему.
Я была рада, что мне удалось сказать это спокойно, несмотря на охватившую меня панику.
– Ах, Миа, я тоже считаю, что тебе следует позвонить ему. – Теперь она казалась довольной. – Шарлотта Бронте, конечно, блестящая писательница, но не забывай, что она написала «Джейн Эйр» в 1840 году, и с тех пор жизнь немного изменилась…
– Мама, – напомнила я ей.
У родителей Лилли и Майкла, докторов Московитцев, очень жесткое правило о звонках до одиннадцати в рабочие дни. А было уже почти одиннадцать. А мама все еще топчется здесь, не давая мне уединиться для столь важного звонка.
– Ах да, – мама улыбнулась.
Несмотря на свою беременность, моя мама остается красоткой, и ее длинные черные волнистые волосы лежат очень красиво. Я, судя по всему, унаследовала волосы моего папочки, которых я, собственно, никогда не видела, потому что, сколько его знаю, он всегда был лысым.
ДНК так несправедливы.
НАКОНЕЦ она ушла – беременные женщины двигаются так медленно. Вот клянусь, я бы подумала, что эволюция должна была сделать их более быстрыми, чтобы они могли убежать от хищников или от других опасностей, но нет! Я метнулась к телефону; сердце готово было выскочить из груди, потому что я наконец- то, НАКОНЕЦ-ТО поговорю с Майклом, и мама сказала, что я даже обязана это сделать, что мой звонок нельзя рассматривать как преследование, потому что он первый мне позвонил…
И только я собиралась поднять трубку, как телефон зазвонил. Мое сердце подпрыгнуло, как делает всякий раз, когда я вижу Майкла. Это он звонит, я была просто уверена в этом. Я сняла трубку после второго звонка – хоть я и не хочу, чтобы он променял меня на более внимательную девушку, но и не хочу, чтобы он думал, что я только и делаю, что сижу у телефона и жду его звонка – и самым своим волнующим тоном сказала: «Алло?»
Трубку заполнил хриплый от постоянного курения голос бабушки.
– Амелия? – проскрипела она. – Что это с твоим голосом? Что ты там затеваешь?
– Бабушка. – Я просто не могла в это поверить. Уже десять пятьдесят девять! У меня остается ровно минута, чтобы позвонить Майклу, не рискуя вызвать недовольство его родителей. – Я сейчас не могу говорить. Мне нужно срочно позвонить.
– Пфи! – Бабушка неодобрительно фыркнула. – И кому же это ты собираешься звонить в такое время? Дай-ка угадаю.
