города и сразу же въехал в него. Он покрыл шлем плащом, но был в полном вооружении. Эгиль спросил, в каком дворе живет Аринбьярн. Ему указали, и он поехал туда. Подъехав к дому Аринбьярна, Эгиль слез с коня и обратился к какому-то человеку. Тот сказал, что Аринбьярн ужинает. Эгиль сказал:
– Я хотел бы, любезный, чтобы хы пошел в дом и спросил Аринбьярна, где ему удобней говорить с Эгилем, сыном Скаллагрима, в доме или на улице?
Человек ответил:
– Это нетрудно передать.
Он вошел в дом и громко сказал:
– Тух приехал какой-то человек, большущий, как тролль, он просил меня зайти сюда и спросить, дома или улице ты хочешь говорить с Эгилем, сыном Скаллагрима.
Аринбьярн сказал:
– Пойди и попроси его подождать около дома, я сейчас выйду.
Тот сделал, как сказал Аринбьярн, вышел и сказал, что ему было велено. Аринбьярн распорядился убрать столы. Затем он вышел, и все его домочадцы с ним. Увидев Эгиля, он поздоровался с ним и спросил, зачем он приехал. Эгиль в немногих словах рассказал все о своей поездке.
– А теперь, если ты хочешь мне помочь, посоветуй, как мне поступить.
– Ты встретил здесь в городе кого-нибудь, – спросил Аринбьярн, – кто мог бы узнать тебя, прежде чем ты приехал сюда во двор?
– Никого, – ответил Эгиль.
– Пусть твои люди вооружатся, – сказал Аринбьярн.
Они так и сделали, и когда они и люди Аринбьярна вооружились, Аринбьярн пошел с ними к конунгу. Подойдя к палате, Аринбьярн постучал в дверь, попросил открыть ему и назвал себя. Стража сразу же отворила дверь. Конунг сидел за столом. Аринбьярн велел, чтобы вошли, не считая его самого и Эгиля, десять человек.
– Теперь, Эгиль, – сказал он, – ты должен прийти к конунгу с повинной и обнять его ноги, а я буду ходатайствовать за тебя.
Потом они вошли. Аринбьярн подошел к конунгу и приветствовал его. Конунг дружелюбно принял его и спросил, чего он хочет. Аринбьярн сказал:
– Тут я привел одного человека, который проделал большой путь, чтобы посетить вас и помириться с вами. Это большая честь для вас, государь, что ваши враги Добровольно едут из других стран, не будучи в силах вынести ваш гнев даже тогда, когда вы так далеко от них. Поступите по отношению к этому человеку так, как подобает повелителю. Помиритесь с ним, раз он, как видите, так высоко оценил вашу славу, что через моря, опасным путем, приехал к вам, оставив свой дом. Никто не гнал его в этот путь, только расположение к вам.
Тогда конунг оглядел вошедших и поверх голов узнал Эгиля. Он бросил на него пронзительный взгляд и сказал:
– Как ты дерзнул прийти ко мне, Эгиль? Расставались мы так, что тебе не приходится ждать от меня пощады.
Тогда Эгиль подошел к столу, обнял ногу конунга и сказал:
Конунг Эйрик сказал:
– Мне не стоит перечислять тебе твои дела: их столько и они таковы, что любого из них с лихвой довольно, чтобы ты не вышел отсюда живым. Здесь тебе нечего ждать, Кроме смерти. Знай, что примирения со мной тебе не видать.
Гуннхильд сказала:
– Почему Эгиля не убивают сразу? Разве ты забыл, конунг, что он тебе сделал? Он убил твоих друзей и родичей, он убил твоего сына, а над тобою глумился. Где и когда это слыхано, чтобы так поступали с конунгом?
Аринбьярн сказал:
– Если Эгиль оскорбил конунга, пусть он искупит это хвалебной песнью, которая останется навсегда.
Гуннхильд ответила:
– Мы не хотим слушать его хвалы. Вели, конунг, вывести его и зарубить. Я не хочу ни слышать, ни видеть его.
Тогда Аринбьярн сказал:
– Конунг не позволит склонить себя к низкому делу. Он не позволит убить Эгиля ночью, ибо убийство ночью – это низкое убийство.
Конунг сказал;
– Будь по-твоему, Аринбьярн! Пусть Эгиль живет до утра, Возьми его к себе в дом и приведи сюда утром.
Аринбьярн поблагодарил конунга за его слова.
– Я надеюсь, государь, – сказал он, – что его дело повернется к лучшему. Ведь как ни велика его вина перед вами, подумайте, что и он много пострадал от ваших родичей. Ваш отец, конунг Харальд, велел убить славного витязя Торольва, его дядю, совсем безвинно, по наговору злых людей. А вы, конунг, нарушили закон, действуя против Эгиля в пользу Берганунда. Кроме того, вы хотели убить Эгиля, перебили его людей,
