– Нет… нет…- залепетал Баннистер, еще ниже склоняясь над бумагами.
Ален ошалело посмотрел на него.
– Ты обращаешься ко мне на «вы»?
– Это я нечаянно,- ответил Баннистер и буквально уткнулся носом в лежавшие перед ним бумаги.
Ален прыгнул к столу, резким движением смахнул все папки на пол, схватил Баннистера за лацканы пиджака и рывком поставил на ноги.
– Если ты сейчас же не объяснишь, почему воротишь от меня свою рожу, я выбью тебе все зубы!
– Честное слово… Просто накопилось много работы…
– Не надо запускать мне за воротник морского ежа.
От возмущения лицо Алена приобрело вишневый цвет.
– Ты не хочешь смотреть мне в глаза, не разговариваешь, как будто я прокаженный! Если я чем-то тебя обидел, скажи… Или ты принимаешь меня за хозяйку третьесортного борделя, что не можешь снизойти до разговора со мной?
Баннистер осторожно освободился из рук Алена, опустил голову и едва слышно пробормотал: «Именно…»
– Что «именно»?- взревел Ален.
Баннистер отвел глаза в сторону.
– Я не… не знаю, как мне сейчас с тобой…
– Какая же ты скотина!- с облегчением вздохнул Ален.- А я подумал, что ты меня больше не любишь.
– Засранец! Ты хоть понимаешь?! Теперь Хакетт – это ты. В конторе все в шоке. В «Романос» переполох… Все парни дрожат от страха.
– В чем я изменился?
– Ты – хозяин!
Баннистер схватил трубку уже несколько секунд трезвонившего телефона. Лицо его исказилось.
– Хорошо, мистер… Разумеется, мистер…
– Кто это?- спросил Ален.
Самуэль опустил трубку вниз и шепотом произнес: «Мюррей!»
– Дай-ка мне его. Мюррей? Немедленно зайдите в мой бывший кабинет.
Баннистер с ужасом смотрел на него.
– Вчера он устроил мне разнос по поводу моего отсутствия. От считает, что я нарушил профессиональную этику, и хочет уменьшить мне выходное пособие.
– На самом деле?
– Ты же знаешь его.
– Он прав,- сказал Ален.- Следуя букве закона, ты не имеешь права бросать работу, когда тебе вздумается.
Лицо Баннистера стало похожим на печеное яблоко. Ален показал ему заголовок в «Геральд трибюн», которую принес с собой.
«Убийцы Гамильтона Прэнс-Линча задержаны».
– Ты знаешь, кто его прикончил? Те два типа, которые охотились за мной, когда я занимался водными лыжами. Кстати, они выполняли его приказ. До этого они подорвали во время фейерверка Эрвина Брокера. И всем этим балетом руководил Цезарь ди Согно. Они во всем признались. Теперь сидят за решеткой. Если верить убийцам, Гамильтон отказался платить по счету, и тогда они сами с ним рассчитались… правда, по- своему.
Он заметил, что Баннистер не слушает его, а с ужасом в глазах смотрит за его спину. Ален повернулся. В дверях стоял Мюррей.
– Мистер Пайп, позвольте мне выразить вам искренние поздравления с заслуженным назначением.
На протянутую Оливером руку Ален обратил внимания не более, чем на брошенный в урну окурок. Он ледяным взглядом окинул фигуру Мюррея и сел за стол.
– Скажите, Мюррей… Вы же знаете, что употреблять спиртное в рабочее время запрещено. Или у вас для этого есть особая причина?
Почувствовав себя не в своей тарелке, Баннистер отошел к окну.
– Мистер Пайп, я за всю жизнь не выпил ни капли спиртного. Почему вы спросили?
– Мне показалось, Мюррей… Сколько лет вы у нас работаете?
– Пятнадцать лет, мистер.
– СОЛИДНО! Сколько вам лет?
– Пятьдесят два, мистер.
Ален надолго замолчал. Мюррею не предложили сесть, и он нервно переступал с ноги на ногу.
– Какая у вас зарплата?
– Три тысячи триста шестьдесят пять долларов в месяц. Чистыми…
– Многовато,- произнес Ален.- Сколько составит выходное пособие в случае вашего увольнения?
– Вы хотите меня уволить?- чуть не задохнулся Мюррей.
– В данном случае решение принимаю не я. Я подпишу только то, что посчитает нужным наш новый генеральный директор, господин Самуэль Баннистер, по счастливой случайности присутствующий здесь.
– Примите мои искренние поздравления, господин генеральный директор,- жалобно забормотал Мюррей, поклонившись Баннистеру.
Лицо Баннистера стало похоже на радугу после дождя: красный цвет переходил в желтый, тот в зеленый и т. д. Дверь открылась, и в кабинет вошел посыльный.
– Мистер Пайп, миссис Виктория, мисс Гертруда Хакеты и другие члены семьи хотели бы встретиться с вами до начала заседания административного совета. Они ждут вас в кабинете мистера Хакетта.
– Хорошо,- сказал Ален,- уже иду. Мюррей, вы можете возвратиться в свой кабинет. Господин генеральный директор, изучите его личное дело и примите решение о целесообразности его дальнейшего пребывания в нашей фирме.
У двери Ален обернулся и сказал Баннистеру:
– Ты слышал, старый козел! Займись Мюрреем! И не особенно с ним церемонься. Это – мразь!
Наэлектризованный Баннистер неожиданно, и в первую очередь для себя, бешеным взглядом посмотрел в глаза своего мучителя и рявкнул, как сержант на проштрафившегося новобранца;
– Чего ждете, Мюррей? Ваше личное дело уже давно должно было бы лежать у меня на столе!
По лестнице Ален поднялся на два этажа выше, в святая святых фирмы «Хакетт».
Перед дверью кабинета он попробовал узел галстука и нажал на ручку. Высотой потолков помещение напоминало кафедральный собор. В глубине кабинета, у противоположной стены, стоял огромный стол из нержавеющей стали. За ним сидела девушка в белом трикотажном платье и солнцезащитных очках. ТЬЕРРИ!
Ален побледнел. Он скрипел зубами, до хруста в суставах сжимал кулаки, сдерживая себя, чтобы не броситься к ней. Ему до ужаса хотелось заключить ее о объятия и закружить в бесконечном танце. Он медленно прошел тридцать метров, разделявших их.
– Здравствуйте, Гертруда Хакетт!
– Здравствуйте, мистер Ален Пайп!
– Вы хотели меня видеть?
– Я хотела познакомиться с вами, перед тем как оставлю свою должность. Мой отец, вопреки моему желанию, назначил меня менеджером фирмы. Не могу сказать, что я что-нибудь сделала на этом посту… В жизни у меня были другие устремления…
– Какие?
– Учеба, путешествия. Я хотела быть свободной. Вы понимаете меня?
– Понимаю.
– Я не очень ладила с отцом… Он поклонялся только деньгам, поэтому наши взгляды на жизнь и ее ценности не совпадали. В восемнадцать лет я ушла из дому и обеспечивала себя сама. Я только что прилетела с Лазурного берега.
