Граф был худощавым подтянутым мужчиной среднего роста – около метра семидесяти – с седеющими черными волосами и привлекательным энергичным лицом, по легкой обветренности которого можно было заключить, что он много времени проводит на свежем воздухе. Ему было шестьдесят три года. И большую часть своей жизни, за исключением лет учебы в Сорбонне, он провел в замке.
Сразу после окончания университета он вернулся в горячо любимую им долину Луары, где его отец продолжил начатые еще в детстве уроки управления имением. В возрасте двадцати четыре лет он, будучи единственным сыном, унаследовал Монфлери после смерти отца. Через год он женился на Лауре Кэрон- Бугиваль, в которую был влюблен с юношеских лет. Его сын Ги родился, когда Анри исполнилось двадцать семь, а еще через четыре года на свет появилась Колли. Последние двенадцать лет граф был вдовцом, но, по-видимому, вступать в повторный брак несмотря на уговоры Колетт не собирался.
Садясь на скамью рядом с Рози, Анри зябко поежился и запахнул полы своего слегка потертого твидового пальто. Потом нежно сжал ее руку и произнес:
– Я так счастлив, что ты дома, Рози. У меня сердце радуется, когда ты приезжаешь, дорогая.
– Это и для меня большая радость, и я чувствую то же самое. Этот год был из-за съемок очень трудным для меня. Мне самой ужасно не нравится так надолго уезжать из Монфлери, но я ничего не могла поделать.
Он кивнул, потом еще раз заглянул ей в глаза и спросил:
– Но все же как на самом деле ты живешь? Я хочу знать только правду, и ничего, кроме правды, ты понимаешь.
– В общем неплохо,– вполне искренне ответила Рози. Потом рассмеялась коротким сухим смешком.– Во всяком случае, пока я работаю, я счастлива. Возможно, я слишком занята, чтобы испытывать неудовлетворенность, не знаю...– Не договорив фразы, она замолчала, задумчиво покачав головой. Уголки ее губ вдруг скорбно опустились.
Это не укрылось от внимательного взгляда Анри.
– Что с тобой? – спросил он, нахмурившись.
– От безделья я, кажется, становлюсь плаксивой,– призналась Рози.– Любая мелочь выводит меня из равновесия, как будто я переполнена слезами, готовыми вот-вот пролиться. Хотя мне это вовсе несвойственно. Вы спрашиваете, что со мной происходит, но я не могу ответить. И я сама толком не знаю.
– Я знаю,– прошептал он, сильнее сжимая ее руку.– Ты очень несчастлива, Розалинда. И, позволь тебе заметить, жизнь, которую ты ведешь, совершенно противоестественна для молодой тридцатилетней женщины. Ты не замужем и не в разводе. Мне кажется, ты сейчас находишься в каком-то... э-э... подвешенном состоянии. Я совершенно убежден, что тебе в этой ситуации следует принять какое-то решение касательно тебя и Ги.
– О, но примирение уже невозможно! – воскликнула Рози.– Мы слишком отдалились друг от друга.
– Ну разумеется. Я и не имел в виду, что вам следует помириться. Наоборот, я считаю, что вам нужно окончательно разойтись. Я говорю о вашем разводе.
Онемев, Рози изумленно смотрела на него.
– Не смотри на меня так ошеломленно, Рози. Бывает, что люди разводятся. И, хотя вы оба католики, я считаю, что пришло время предпринять тебе какие-то формальные действия, чтобы расторгнуть брак с моим сыном.
Рози все еще молчала, и тогда он спросил:
– Фактически это и не было браком последние пять лет, не так ли?
– Да... Может быть, даже немного больше.
– Тогда в чем дело?
После длительного молчания Рози шепотом призналась:
– Я боюсь.
Граф откинулся назад и посмотрел на Рози удивленными глазами.
– Боишься! Ты боишься! Я просто не могу в это поверить. Чего же ты боишься?
Закусив губу, Рози смотрела вниз на их соединенные руки, не зная, как объяснить, что она чувствует. Когда же она наконец подняла голову, то увидела в его добрых глазах такое участие, что решилась без колебаний сказать правду: он поймет.
Проглотив подступивший к горлу комок, она проговорила тихим, почти неслышным голосом:
– Я боюсь потерять вас, Колли и девочек: Вы – моя единственная настоящая семья, которой у меня не было столько лет. Я вас всех так люблю! И я не перенесу, если мне придется уехать, если я уже не смогу называть Монфлери своим домом и не смогу вернуться к вам.
– Такого никогда не случится, моя дорогая,– быстро сказал граф.
– Но если я разведусь с Ги, то уже не буду принадлежать к вашей семье.
Досадуя на себя, но не в силах сдержаться, Рози расплакалась. Непрошенные слезы брызнули из ее глаз и потекли по щекам.
Анри поискал в кармане пиджака платок, молча протянул его Рози и подождал, пока она вытрет глаза. Когда она успокоилась, он сказал:
– Рози, мы все тебя искренне любим. Ты мне сразу понравилась, с самого начала, когда ты впервые приехала с Колли, еще задолго до вашей свадьбы с Ги. И ты всегда будешь для меня второй дочерью, независимо от твоих с ним отношений. Даже если ты выйдешь замуж еще за кого-нибудь, мои чувства к тебе останутся неизменными, И почему бы им измениться? Я ведь люблю тебя не потому, что ты жена моего сына. Я люблю тебя просто потому, что ты – это ты, необыкновенный, замечательный человек. И запомни навсегда: Монфлери – это твой дом, что бы ни произошло. И останется таковым до конца твоей жизни. По-
