Ночью было холодно. Полная луна сияла в небе. На ферме все, кроме миссис Макмиллан, сидели вокруг небольшого костерка. Калеб, Лайнус, Зед и малышки жадно слушали истории, которые рассказывали Поль, Эли и Бодкин. Диксон так стеснялся девушек, что не мог вымолвить ни слова.
Эли преподнес Макмиллану мешок табака. Фермер пришел в восторг:
– Дьявольщина, Эли, это слишком много за то, что тебя немного полечили! Тут столько табаку, что хватит до будущего года.
Эли улыбнулся Эй:
– Надеюсь, к этому времени я вернусь с новым мешком.
Устроившись в объятиях Лайта, Мэгги наблюдала, как Эй бросает быстрые взгляды на Нильсена. А когда Поль начал рассказывать, как в каком-то городке за Эли гналась служанка из пивной и требовала, чтобы он на ней женился, девушка тряхнула головой, скривила губы и презрительно фыркнула.
– Кругом все хохотали невероятно. Эли еле успел прыгнуть в лодку и отчалить.
История насмешила слушателей, но шведа особенно интересовало, как на нее отреагирует Эй. Та неприветливо взглянула на него, отвернулась и нежно улыбнулась Бодкину.
В пяти милях от фермы Рамон де ла Бега пил не переставая. Разъяренный капитан осыпал оскорблениями свою сильно уменьшившуюся команду.
Неприятности следовали одна за другой. Внезапный порыв южного ветра швырнул корабль на песчаную отмель. Двое мужчин и женщины налегали на шесты несколько часов кряду, но так и не смогли сдвинуть судно.
Вега дал выход гневу, жестоко изнасиловав юную делаварку, а потом заставил ее обнажиться и прикасаться к своим интимным местам. Одурманенная опиумом, она тупо повиновалась. Под конец он ее выпорол. Стегая женщину кнутом, испанец испытывал особенное удовлетворение. После этого он обработал кнутом всех женщин; особенно яростно капитан избил белую.
Мужчины тряслись от страха. Им даже в голову не приходило, что они вдвоем могут усмирить взбесившегося хозяина.
Белая женщина родилась от проститутки в публичном доме. Отцом ее был один из сотен питтсбургских лодочников, которых там обслуживали. Мать называла ее Бетси. Бетси было двенадцать и она уже хорошо знала как доставлять мужчинам удовольствие, когда ее мать умерла от сифилиса. Кроме разврата, она ничего в жизни не видела. И сейчас ей ничего не стоило переспать с любым мужчиной, если тот платил.
На корабле Бетси чувствовала себя неплохо. Не нужно было заботиться о еде и искать клиентов. Капитан не обращал на нее внимания. Она обслуживала его людей, обстирывала его и отмывала индейских девушек, а за это получала щепотку белого порошка, который дарил ей забвение.
Но сегодня все изменилось. Пылала избитая кнутом спина. Боль внизу живота стала еще сильнее. Бетси уже много дней почти ничего не ела, а когда ходила в туалет, то видела в горшке потеки крови. Она знала, что скоро умрет. И смерть становилась ей все желаннее, обещая избавление от боли.
После своей истерики Вега объявил получасовой отдых. Скорчившись в темном трюме рядом с каютой, Бетси тупо смотрела в стену. Рядом с ней стояли два бочонка с порохом. Их привез немец. Хороший он был мужчина – единственный, кто пожалел ее. Но где он теперь – кто знает? Может быть, его убили, когда стреляли из пушки? А ведь они могли бы быть счастливы. Хорошо бы встретиться с ним на небесах. Бетси медленно подняла руку и сдвинула крышку с бочонка. Улыбка осветила ее лицо. Медленно и осторожно, горсть за горстью, она вытаскивала черный порошок и рассыпала его вокруг бочонков и вдоль стены каюты. Она была спокойна. Скоро ее мучения закончатся.
Когда полчаса спустя испанец позвал Хулио, дорожка из черного порошка дошла до двери в каюту.
– Лезь за борт и посмотри, сильно ли мы сидим на мели!
Хулио изумленно раскрыл рот.
– Сеньор, я ничего не смогу увидеть! Лучше подождать утра…
– Утром мы будем живой мишенью! – орал испанец. – Лезь за борт, или я проткну тебя, как грязную свинью – ты ведь и есть свинья!
– Мне… понадобится… свет, сеньор. – Хулио так сильно дрожал, что едва мог говорить.
– Принеси ему лампу!
Бетси медленно пошла в каюту. Она теперь никуда не торопилась. Скоро всем им будет хорошо и спокойно. Она зажгла свечу, а потом поднесла пламя к фитилю лампы. Прикрывая свечу от слабого ночного ветерка, женщина передала лампу Хулио, потом дождалась, чтобы пламя свечи стало сильным. Тогда страдалица вышла, нагнулась и поднесла огонь к узкой дорожке из пороха.
Скоро никому не будет больно. Хулио не придется лезть за борт. Вега перестанет горевать о своих неудачах. Девушки прекратят стонать. Это бегущее зеленовато-голубое пламя подарит им освобождение и отдых. Вот только почему хозяин смотрит на нее с таким ужасом? Почему у Хулио перекосилось лицо? Она дарит им счастье. Неужели они не понимают?..
Взрыв был слышен на много миль вокруг.
Ребятишек отправили спать. Мужчины сидели у огня и разговаривали. Макмиллан утверждал, что, поскольку территория быстро заселяется, Миссури скоро будет принята в Соединенные Штаты.
– И тогда вверх по реке так и хлынут желающие занять землю. Человек осмотрительный займет себе участок сейчас.
Лайт улыбнулся, прикрыв лицо ладонью. То же самое предсказывал фермер и тогда, когда пытался уговорить его остаться и помочь основать поселок.
– Индейцы тут мирные, – продолжал Макмиллан. – Осейджи – народ прекрасный. Если ты с ними по- хорошему и не пытаешься заставить их изменить свою жизнь. Дьявол! Некоторые их обычаи будут получше наших.
