Клейтон не знал, как понять внезапную перемену ее настроения.
– Темнее уже не будет. Вчера ночью тоже было довольно светло.
Вчера ночью… На берегу играла музыка, приближалась гроза, и их захлестнула страсть… Но на самом деле Аурелия не такая пылкая женщина, какой почему-то была вчера ночью. Она практична, немного старомодна и слишком дорожит своим душевным покоем, чтобы отдаться минутному порыву, за который придется платить дорогой ценой. Да, она любила и желала Клейтона, но цена была слишком высока, а Аурелия и без того чувствовала себя в долгу перед сестрой.
– Аурелия, ну неужели тебя это так заботит? Ну ладно, тогда я лягу спать на еловые ветки. Приходилось мне спать и с меньшими удобствами.
– Извини, Клейтон. Наверное, так будет лучше. – И Аурелия застегнула пуговицы на рубашке.
Он явно не понимал, что происходит с Аурелией. Она молча села на край мешка и сняла ботинки. Потом залезла в мешок и повернулась к Клейтону спиной. А он лежал на еловых ветках и смотрел в потолок, но после нескольких минут молчания не выдержал:
– Какой роскошный подарок ты сделала Вальдо! Я понимаю, что для тебя значат бабушкины пряжки. Надеюсь, парень это оценит.
– Он оценил.
Снова воцарилась тишина.
– Я тоже подарил ему кое-что.
– Да? И что же?
– Скажем так: если он воспользуется хотя бы половиной моих советов, то этой ночью миссис Эмма Пойзер будет счастливой женщиной.
Аурелии было неловко слушать столь двусмысленные намеки. А Клейтон тем временем придвинулся к ней поближе.
– Для начала я сказал, чтобы он не спешил. В первый раз женщина всегда боится. Еще посоветовал целовать ее подольше. Женщины любят, когда их целуют. Разве не так?
– Да, – неуверенно ответила Аурелия.
– Я сказал, чтобы он раздевал Эмму медленно, любуясь ею, чтобы говорил, как она красива. Я сказал ему, что женщины любят, когда ласкают ее грудь. Так ведь?
– Да, – пробормотала Аурелия.
– Я сказал, что если Эмма захочет, чтобы он целовал ее крепче, то найдет способ это ему показать. Найдет?
Аурелия молчала.
– Ты ведь нашла. Молчание.
– Я сказал, пусть не расстраивается, если она испугается, в первый раз увидев его… ну, ты понимаешь что…
– Понимаю, – быстро ответила Аурелия, надеясь, что на этом пересказ урока для Вальдо закончился.
Почему-то ей уже не было удобно в спальном мешке, а хруст и шелест сухих еловых веток подсказывал, что Клейтону тоже не лежится. Но он продолжал говорить снова таким голосом, будто делился с ней важной тайной:
– Я сказал ему, что очень важны руки.
Аурелия плотно зажмурила глаза, но это не помогло: она живо вспомнила большие ладони Клейтона на своей груди, вспомнила, как его длинные пальцы медленно спускались по ее животу, ниже… ниже… доставляя сладостную муку. А Клейтон все шептал:
– Я сказал про мед, который появляется у женщины, про его аромат… про его вкус…
У Аурелии перехватило дыхание.
– Я просил не удивляться, если она тоже захочет потрогать его…
Аурелия вспыхнула, пытаясь представить себе, что мужчина имеет в виду. Но вдруг услышала, как Клейтон встает, и испугалась: вот сейчас он уйдет… В висках застучали тысячи молоточков, но в ушах вновь зазвучал горячий шепот:
– Я сказал, что муж может разными способами показать жене свою любовь, но лучше всего это делать, лаская ее ночью.
Аурелия перевернулась на спину и увидела, что Клейтон склонился над ней: от его страстного взгляда Аурелию бросило в жар. И, зная, что потом ей придется заплатить за эту ночь щемящей тоской, она протянула Клейтону руки и прошептала:
– Притворись, что я твоя жена.
Он опустился на колени и заглянул ей в глаза. Аурелия знала, что он ее любит и она любит его, но Клейтон ни разу не заикнулся ни о свадьбе, ни об обручальных кольцах. А ведь он непременно бы сделал это, если б считал, что в Доусоне начнется их новая жизнь, а не закончится прежняя.
Клейтон расстегнул пуговицы у нее на рубашке и улыбнулся:
– Завтра утром ты будешь самая счастливая женщина, а не Эмма Пойзер.
– Ну, помаши рукой цивилизации, – с грустью сказал Клейтон и стал убирать веревку, к которой был привязан огромный камень. – Это наш якорь. – И, посмотрев еще раз, удобно ли сидит Аурелия, взялся за весла.
