уголовном деле. Сенатор, в чьем штате Абигейл Дорн владела немалой собственностью, произнес в конгрессе пламенную речь.
Нью-йоркский Сити-Холл стал центром всяческих дебатов и акций.
Центральная улица гудела, как гигантский пчелиный рой. Инспектор Квин стал неуловим; сержант Вели напрямую отказал репортерам в интервью. Слухи, подпитывающие атмосферу тайн и неуверенности, сгустились над городом и непрерывно циркулировали в его атмосфере. Из уст в уста передавалось, что некий неназванный и находящийся под могущественным протекторатом финансист собственноручно задушил миссис Дорн в отместку за проигранную финансовую схватку. Явная абсурдность слухов не только не мешала их распространению, но и подстегивала нагнетание новых подробностей.
Поздним вечером во вторник у мэра в кулуарах собралась торжественная и молчаливая группа официальных лиц. Сидя за круглым конференц-столом в густом табачном дыму, собственно мэр, комиссар полиции, окружной прокурор Сэмпсон с помощниками, глава района Манхэттен и полдюжины секретарей обсуждали состояние дел. Инспектор Квин отсутствовал.
Лица находившихся в комнате были мрачны. Они обсудили случай под этим и тем углом, в то время как бешено галдящая орда репортеров осаждала двери мэрии в ожидании интервью или кратко брошенной реплики. Мэр держал в руках толстую пачку отчетов, все как один подписанные инспектором Квином, который дал точную оценку каждому факту, детали и разговору, собранным к настоящему часу. Все подозреваемые персоналии были обсуждены и расставлены в порядке возрастания важности; председатель округа Манхэттен выразил особое удовлетворение тем фактом, что обозначена причастность к убийству «ирландской руки» в лице Большого Майка — Кадахи; было высказано предположение, что таинственный заказчик убийства только использовал Майка и его подручных. И отсутствие в городе доктора Дженни, и безуспешные поиски Свенсона также стали предметом горячих и бесполезных дебатов.
Конференция казалась обреченной на провал. Не было раскрыто ничего нового; не обнаружено ни одной нити, ведущей к возможному результату. Телефонный аппарат выделенной линии связи с полицейским управлением стоял у локтя комиссара; он звенел непрерывно, то и дело докладывая о поэтапном, но полном провале раскрытия дела. Ключиков к раскрытию было немного; они отпадали один за другим.
Именно в этот критический момент личный секретарь мэра вошла с объемным запечатанным конвертом в руках и подала его комиссару полиции.
Тот вскрыл печать на конверте и быстро пробежал глазами первую из нескольких страниц машинописного текста.
— Специальный отчет инспектора Квина, — едва слышно сказал он. — Приписка: полный отчет придет позже. Посмотрим...
В комнате воцарилась тишина. Комиссар полиции начал было читать, но, внезапно обернувшись, вручил бумаги секретарю:
— Ну-ка, Джейн, почитай это вслух.
Девушка принялась читать ясным невыразительным голосом:
10.15 утра, вторник. В соответствии с медицинским заключением Майкл Кадахи способен дать показания под присягой в отношении случая убийства Абигейл Дорн. Допрос произведен в комнате 328 в Голландском мемориальном госпитале, где Майкл Кадахи находится после операции по удалению аппендикса. Слабость, сильные боли.
Кадахи показывает под присягой, что не имеет никакого отношения к убийству, даже не знает о его факте. Впервые допрошен для подтверждения показаний доктора Байера и Грейс Оберманн, медицинской сестры, видевшей проходившую через кабинет анестезии в направлении предоперационной фигуру в маске и хирургической униформе, утром в понедельник — он подтверждает, что находился в это утро в кабинете анестезии, где его готовили к операции аппендиктомии. Подтверждает, что человек в хирургическом облачении поспешно прошел, как было сказано выше, выйдя через южный коридор. Майкл Кадахи подтверждает показания медицинской сестры, за исключением тех моментов, которые он не мог видеть, поскольку практически сразу же ему была наложена эфирная маска, и он уснул. Идентифицировать человека не сможет. На вопрос, не хромал ли человек, отвечает, что не уверен. Факт хромоты совместно подтверждают доктор Байер и мисс Оберманн.
Произведен осторожный допрос относительно Хендрика Дорна. Дорну обеспечена полицейская защита, как было обещано в результате его признания о связи с Кадахи. Легенда для Кадахи: его (Дорна) подозрительные передвижения; намеки на слежку за ним (Дорном). Произведен обыск в личном кабинете Дорна в поместье Дорнов — обыск не дал ничего, кроме выявленной записки, намекающей по содержанию на отношения с Кадахи. Кадахи, по всей видимости, абсолютно принял эту легенду. Кадахи признал факт кредитования Дорна огромными суммами денег под 6% с выплатой бонуса при последующем вступлении Дорна во владение имением. Кадахи откровенно бравирует, прямо заявляя, что ему незачем и нечего скрывать в отношениях с Дорном, поскольку это чисто денежные отношения, не имеющие под собой никакого криминала.
Под давлением признал, что поторапливал Хендрика Дорна с выплатой денег, а также выразил мнение, что тому известно гораздо больше о смерти сестры, чем он признает.
Секретарь осторожно положила отчет на стол и взяла другой; откашлявшись, приготовилась читать.
— Снова провал, — прорычал комиссар полиции. — А эта птица Кадахи вышел сухим из воды, как всегда. Но если за ним что есть — Квин так просто с него не слезет.
— Давайте дальше! — поторопил мэр. — Иначе мы ни к чему не придем. О чем там следующий отчет?
Секретарь прочла:
Доктор Даннинг был допрошен в своем кабинете в Голландском мемориальном госпитале, в 11.05 утра. Подозревается в тайном совещании с Сарой Фуллер в понедельник вечером у себя дома. Кажется встревоженным, однако отказывается отвечать на вопрос о причине визита Сары Фуллер и о существе разговора с ней. Аргументирует тем, что разговор носил сугубо частный характер, не связанный с преступлением.
