В наступившей тишине Берк кашлянул. В голосе у него появились новые нотки.
— Я... Прости, девочка. Если б ты мне все рассказала... Когда ты попросила меня в воскресенье никому не говорить, что ты брала мою машину...
— Это было очень мило с твоей стороны, Берк, — холодно бросила Андреа. — Вечно буду помнить твою щедрость.
Гросвенор Финч подошел к ней и погладил по плечу:
— Ты вела себя как глупый ребенок, как сказал мистер Квин. Почему ты не доверилась мне или маме? Ты не сделала ничего плохого. Мистер Энджел тоже получил телеграмму и был там без свидетелей, и тем не менее, как видишь, он без всяких колебаний...
Андреа закрыла глаза.
— Я очень устала. Нельзя ли...
— А камень? — подал голос Эллери.
Она открыла глаза.
— Помнится, я зацепилась за дверь, когда выбегала. Тогда, наверное, камень и выпал. Да, я не замечала, что он потерялся, до тех пор, пока мистер Энджел не привлек мое внимание к кольцу в тот вечер.
— Понятно, — проговорил Эллери и поднялся. — Большое спасибо, мисс Гимбол. Если мой совет для вас что-нибудь значит, я бы рекомендовал вам рассказать обо всем Поллинджеру...
— О нет! — в страхе воскликнула девушка. — Ни за что! О, прошу, не говорите ему. От одной мысли, что придется иметь дело с этими людьми...
— Это вовсе не обязательно, Эллери, — негромко заметил Билл. — Зачем усложнять дело? Никакой пользы это не принесет, а неприятностей у мисс Гимбол будет масса.
— Энджел прав, мистер Квин, — поддержал Билла Финч.
Эллери слабо улыбнулся:
— Что ж, сдаюсь под давлением большинства. Спокойной ночи.
Он пожал руку Финчу и Джоунсу. Билл переминался с ноги на ногу у двери. Он бросил взгляд на Андреа и тут же отвел его в сторону. Затем с унылым видом побрел за Эллери к выходу.
По дороге в Трентон Эллери и Билл почти не разговаривали. Только когда они проехали главное шоссе Пуляски и оставили позади огни аэропорта Ньюарк, Билл проговорил:
— Я виноват, что не сказал тебе, Эл. Надо было.
— Забудь об этом.
«Понтиак» несся по дороге.
— В конце концов, — снова подал голос из темноты Билл, — совершенно очевидно, что она говорит правду.
— Ты уверен?
Некоторое время Билл молчал. Потом спросил:
— Что ты имеешь в виду? Ведь с первого взгляда видно, что девушка настоящая. Уж не думаешь же ты... Боже, но это же смешно. Я ее могу считать убийцей не больше, чем собственную сестру.
Эллери прикурил сигарету.
— Сдается мне, — пробормотал он, — что за последние несколько дней в сердце твоем произошли серьезные изменения, сын мой.
— Да брось ты, Эл, — пробурчал Билл.
— А что такого? Будет, будет, Билл. Ты же не такой глупец. Ты же у нас умник. Еще в субботу вечером ты поносил на чем свет стоит богачей, и богатых молодых женщин особенно. И вот Андреа Гимбол — столь ярко выраженный представитель этого класса-паразита, столь тебе ненавистного. Как же мне не удивляться твоей столь неожиданной оценке?
— Она... — запинаясь, забормотал Билл. — Она... дело другое.
Эллери вздохнул:
— Ну, раз тебе так кажется.
— Что мне кажется? — взорвался Билл в темноте.
— Спокойно, дружище, — посоветовал Эллери, попыхивая сигаретой.
Билл нажал на педаль скорости. Остальную часть пути они ехали молча.
В кабинете Де Йонга на Ченсери-Лейн никого не было. Билл поехал на Саут-Брод, оставил свой «понтиак» около Маркит-стрит, и они быстрым шагом направились в темный холл окружного суда. В кабинете окружного прокурора на втором этаже они застали маленького, вечно недовольного Поллинджера и шефа полиции, сидевших с видом заговорщиков — лоб в лоб.
Оба отпрянули друг от друга и посмотрели на вошедших со смущенным видом.
— Вы посмотрите, кто это, — проговорил Де Йонг каким-то странным голосом.
— Легок на помине, — отводя глаза, пробормотал Поллинджер. — Садитесь, Энджел. Прямо из Нью- Йорка, мистер Квин?
— Да. Хотел получить все, что можно, из первых рук. А Билл тоже подвернулся. Есть новости?
Поллинджер бросил взгляд на Де Йонга.
— Что ж, — начал прокурор, — прежде чем приступить к делу, я бы хотел услышать ваше мнение, мистер Квин. Разумеется, если у вас таковое имеется.
— Quot hominess, tot sententie, — с улыбкой произнес Эллери и перевел: — Сколько людей, столько мнений. И у меня, полагаю, есть свое — маленькое, но свое.
— Зачем вас хотел видеть Финч?
— Ах это. — Эллери чуть заметно пожал плечами. — Хотел нанять меня расследовать это дело для Национальной страховой компании.
— Под углом бенефициария, надо полагать? — Поллинджер постучал пальцами по столу. — Я так и думал. Рад вам помочь, конечно. Можем работать вместе.
— Я отказался, — бросил Эллери.
— Отказались? — с удивлением протянул Поллинджер. — Ну-ну. Итак, ваши взгляды. Я не из тех зашоренных юристов, что и слышать не хотят мнение любителя. Выкладывайте.
— Садись, Билл, — сказал Эллери. — Кажется, тут запахло жареным.
Билл послушно сел. Взгляд у него снова стал острым.
— Итак? — промычал Де Йонг.
Эллери достал трубку.
— Мне нечем похвастать. Судя по всему, у ваших людей есть информация, которой я не располагаю. В данный момент у меня нет гипотезы насчет вероятного убийцы. Факты не складываются в целостную картину, по крайней мере, те факты, которыми располагаю я. И в то же время, как только я отождествил Уилсона как Гимбола, меня осенило, что есть одна линия расследования, которая может оказаться результативной. Полагаю, джентльмены, вы видели утреннюю местную прессу.
У Поллинджера вытянулась физиономия.
— Ну, сегодня на их улице праздник.
— Там есть один отчет репортерши из вашего города. Он, признаюсь, произвел на меня впечатление. Я имею в виду статью той очаровательной шумной девицы с огненно-рыжими волосами в «Трентон тайме».
— Элла Эмити! Этой палец в рот не клади, — проговорил Де Йонг, однако без особого интереса.
— Да проснитесь же, Де Йонг. Я не о том. Но эта репортерша сумела уловить то, что мы все упустили из виду. Обратили внимание на название, которое она дала той хижине, где Гимбола настигла смерть?
Прокурор и шеф полиции смотрели на Эллери с недоумением. Билл кусал пальцы, весь сосредоточившись.
— Она назвала ее «домом на полпути», — сообщил Эллери.
— Дом на полпути? — повторил Поллинджер. — Ну и что?
— Казалось бы, ничего особенного, — сухо продолжал Эллери, — но это на первый взгляд. Она
