– А вы чего меня искали-то? – спросил я. Наверное, не очень вежливо, но надо же было напомнить, что я не мотор пришел смотреть.
– Послушай, – сказал Стефан. – Мне тут Лариса рассказала про кладбище. Про… про призрака, которого отец твоего приятеля нарисовал.
– А что такое? – спросил я. Снова, наверное, не слишком вежливо, но Стефан не обратил внимания.
– Понимаешь, я занимаюсь исследованием паранормальных явлений. Хобби. Как Малдер и Скалли в «Секретных материалах», только у них там кино и спецэффекты, а я по-настоящему. Не подумай, что дядя чокнулся, я серьезно.
– Да ничего я такого не думаю! Ну и как? Нашли что-нибудь?
– Вот собираю факты и слухи, записываю, – сказал Стефан, хотя вопрос мой был довольно скептический. – На кладбище ваше схожу как-нибудь, составишь компанию?
Далось им это кладбище! Сначала Лорка, теперь батон ее…
– Сходим, конечно. Только скажите заранее, когда именно, чтобы я с бабулей уладил разные домашние дела, – сказал я.
Стефан кивнул:
– Спасибо. А вообще у вас тут спокойно?
– В каком смысле?
– Город у вас довольно старинный, сейчас часто пишут о разных таинственных местах, преданиях, древних проклятиях…
– А вы газету «Ведомости» покупайте. Они про все пишут, что читателям надо. А читателям как раз и надо всякую ерунду – про покойников, про проклятия. Вон милиционеров убили, слыхали?
– Каких милиционеров? – спросил Стефан.
– Троих. Голову одному оторвали, оружие все забрали… Хоронить будут завтра, говорят.
– Так… – Стефан посерьезнел. – Неприятная история. Голову оторвали, говоришь?
– Оторвали. А другому – руку.
– Руку… Ч-черт… Хорошо, Леша, давай договоримся на субботу. У тебя в школе суббота свободный день?
– Конечно. Да я, если надо, сбегу.
– Сбегать не надо… Хорошо. Вот мой мобильный телефон, запиши. – Он продиктовал номер, я накарябал его обломком карандаша на кусочке оберточной бумаги, лежавшей на верстаке. – У тебя мобильник есть?
– Есть, только я им не пользуюсь.
Мобильник у меня был, батя подарил на двадцать третье февраля. Простенький «Сименс»; сказал, что для связи. Я походил с ним малость, а потом перестал: как привязанный, всегда под контролем… И болтаешь как маньяк по поводу и без повода, типа: «Ты где?» – «А ты?» – «Да вот иду». – «А куда?» – «Да гуляю». – «Ну ладно, звони, если что». Батя сначала обиделся, а потом я его попросил, чтобы он посчитал, сколько раз он по своему мобильнику за день будет по делу разговаривать, а сколько – без дела и сколько раз ему позвонят, когда это окажется совсем некстати. Батя посчитал, опечалился и обижаться перестал. Теперь, смотрю, сам иногда забывает мобилу дома. Специально, по-моему.
– Ну, звони сам, откуда тебе удобно… – сказал Стефан. – Утром, часов в десять.
– В десять я спать буду.
– Ну, как проснешься. Я сам рано встаю, но найду чем заняться. Спасибо, что зашел.
– Что вы, не за что.
2
После школы я попрощался со Стасиком и Лоркой и поехал домой. Про револьвер я так никому и не рассказал, не решился. Тщательно его вычистил, протер и смазал заново патроны (специально в «Щит» сходил, слава богу, масло у них без документов продают), а потом засунул «трэнтер» под ремень джинсов, сверху выпростал футболку и поехал производить учебные стрельбы.
Я планировал сесть на любую электричку в сторону Страховичей и выйти на платформе 105-й километр. Когда-то мы с батей туда ездили за грибами, и я хорошо знал местность: маленькая заброшенная деревенька, кругом леса и поля, в любом овраге можно пострелять в свое удовольствие. Грибники туда ездят редко – плохое место, скудное, это только мы с батей могли туда попереться. Ничего, кстати, не нашли, как и следовало ожидать.
Ошибку я сделал с самого начала: влез в «восьмерку», а не в «двойку». «Двойка» ехала прямо на вокзал, но ее долго было ждать, потому что троллейбус ушел, когда я подбегал к остановке. «Восьмерка» останавливалась у парка Победы, – если через него пройти, как раз к вокзалу и выскочишь, только пути перейти надо по мостику. Через парк я и поперся.
Их было трое: маленький, другой косоротый – из-за шрама в углу рта, чуть повыше ростом, и третий – самый длинный. Типичная уличная урла: кожаные куртки, черные джинсы, у косого – паленая кепка Kangol, у маленького – солнцезащитные очки с зелеными стеклами. Мелкие блеклые татуировки на руках, наверное, в колонии делали.
– Стой, паца-ан, – сказал с растяжкой маленький. Я остановился. Был вполне реальный шанс, что это некие залетные уроды, которых можно отшить. Ловят таких же залетных, из ближних деревень.
– Нам тут копеек двадцать не хватает на побухать, – сказал косоротый. – В кармане посмотри, может, поможешь землякам?
