– Пойдем тогда.
До гаража мы шли молча, но уже рядом, а затем случилась неприятность: ключ сломался, как только я вставил его в скважину и попытался повернуть. Причем сломался прямо там, внутри скважины, у самой бородки. Шепотом матюгнувшись, я бросил обломок через плечо и сказал:
– Все, тут закрыто. Идем ко мне домой? Два часа ночи почти…
– Сомневаюсь… – сказала Лорка.
Я обернулся и увидел в десяти шагах от нас алуку.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ГОД 1880-й
– Вы меня убьете?
– Почему?
– Но я священник…
– И что же?
– А вы – монстр.
– А вы – нет?
1
Утром Ивана Ивановича разбудил мажордом Трофимыч и поведал, что приехал губернский полицмейстер и желает видеть Рязанова.
– Что полицмейстер-то, серьезный? – спросил Иван Иванович, одеваясь.
– Серьезный, серьезный! – закивал Трофимыч с напуганным видом.
Полицмейстер ожидал на веранде, где несколько дней тому Иван Иванович в первый раз беседовал с Армалинским. Это оказался низкорослый плотный мужчина лет пятидесяти, с темным суровым лицом, на котором особенно ярко выделялась щетка молочно-седых усов.
– Господин Рязанов? – осведомился полицмейстер, оборачиваясь.
– К вашим услугам, – кивнул Иван Иванович. – С кем имею честь?
– Здешний полицмейстер, Свиньин Федор Ермиевич.
– Извольте, господин Свиньин…
И Рязанов подал полицмейстеру заранее приготовленные бумаги, подписанные самим Лорис-Меликовым. Свиньин внимательно с ними ознакомился, вернул и произнес будничным тоном:
– Удивительно, что столь высокой персоне понадобилось в сем захолустье… Но расспрашивать о том не стану, ибо дело не мое; меня же интересуют лишь события, связанные со смертью штабс-капитана Вильманстрандского полка Шкирятова, при коей вы присутствовали.
Грозные верительные грамоты Рязанова полицмейстера, казалось, вовсе не поколебали. Впрочем, Иван Иванович и не планировал с ним как-то ссориться, куда полезнее иметь Свиньина в союзниках и соратниках…
– Я готов ответить на вопросы, коли таковые имеются.
– Эх… – махнул рукою полицмейстер, неожиданно переменившись в лице от суровости к растерянности. – Верите ли, сударь, я и так с самого начала не знал, к чему что приставить, а тут еще вы со своими бумагами… Поверьте, в медведя этого до самого конца не верил, а теперь верить приходится, когда вот оно – мертвое тело, да теперь уже говорят, что…
Свиньин замолчал, огляделся и, приблизив свое лицо к Рязанову (для чего пришлось несолидно встать на цыпочки), завершил:
– …говорят, что вовсе и не медведь это!
– Кто же, помилуйте, говорит?
– Да все. Мужики, бабы, в городе, опять же… Угораздило же вас соорудить экспедицию, да еще со столь плачевным исходом.
– Экспедицию, коли на то пошло, организовал сам покойный штабс-капитан, – поспешил уточнить Рязанов.
– Да знаю я, знаю… К вам никаких претензий не имею, не затем и приходил, а теперь уж и подавно, после того, что показали-то мне… Смею ли надеяться на помощь, или у вас какие иные дела, не терпящие отлагательств?
Если бы Иван Иванович мог, то рассмеялся бы от души. Ситуация в самом деле получалась комичная: несчастный полицмейстер спрашивал помощи у человека, который сам эту помощь искал везде, где лишь возможно, дойдя до старика еврея.
– Разумеется, Федор Ермиевич.
– Вы-то сами… что скажете, сударь? Медведь ли то был?
Что бы взять и рассказать Свиньину все, как оно и есть на деле? Так ведь не поверит, подумает, свихнулся петербургский чиновник, со страху, к примеру, после того, как медведя увидал… А если и поверит – что же выйдет тогда? Отрядит городовых алуку по лесам ловить? Дурь, бред… С другой стороны, человек (демон?), который призвал алуку и велел убить де Гурси, пребывал еще где-то здесь – чего и боялся арап, причем это скорее всего был человек новый в местных палестинах, так что от Свиньина мог быть толк.
