А Алекс добилась успеха в Беркли, даже не начав там учиться. О ней уже заговорили, и ежедневно она получала несколько новых проспектов о клубах, которые хотели видеть ее своим членом.
– Меган, ты слышишь меня?
Меган отняла руку от лица и повернулась к подругам:
– Что?
Клементина рассмеялась:
– Я говорю, ты собираешься жить на территории колледжа или будешь мучиться, приезжая каждый день на занятия? Я думаю, тебе лучше жить в общежитии. Избрав профилирующей дисциплиной социологию, ты не встретишь интересных парней. Поверь, Меган, общественная сфера не совсем та работа, которой следует заниматься ни в плане денег, ни в плане мужчин. Я читала в какой-то статье, что в группах, где изучают общественные науки, на тридцать женщин только трое мужчин. Тебе надо записаться в какой-нибудь класс точных наук; если ты хочешь найти поклонника.
– Кстати, – заметила Алекс, – может быть, твои родители раскошелятся на квартиру? Это было бы лучше. Ты сможешь устраивать вечеринки и танцульки до самого рассвета.
Меган слабо улыбнулась:
– Не знаю. Скорей всего, я останусь дома. Так будет легче.
– Ты не хочешь общаться с людьми? – спросила Алекс. – Я определенно буду жить в общежитии. По крайней мере, на первом курсе. Так я быстро привыкну к учебе в университете. Хорошо, если бы ты тоже переселилась в общежитие.
Алекс и Клементина пустились в обсуждения других полезных и нужных для Меган проблем, например, на какие курсы лучше записаться, в какой клуб лучше вступать и т. д. Меган снова отвернулась, стараясь не обращать внимания на боль в голове, пульсирующую в такт голосам подруг.
Он смотрел на нее уже минут десять, Клементина была абсолютно уверена в этом. Она почувствовала его скрытый взгляд сразу же, как только появилась в затемненном кронами деревьев дворике. Девушка украдкой посмотрела в сторону. Точно, его глаза не отрывались от нее, как приклеенные. Он стоял метрах в шестистах, прислонившись к кирпичной стене учебного корпуса. Голубые джинсы, потертые на коленках, но футболка просто ангельски белоснежная. Она прекрасно обрисовывала твердые рельефные мускулы на руках парня.
Клементина никогда не видела его раньше, иначе непременно заметила бы. Он был похож на Дюка, ее отца. По крайней мере, на тот образ, что она помнила. Держится в стороне от толпы, сильный и красивый до такой степени, что просто дыхание захватывает. Только у ее отца волосы были темнее, а глаза светлее, но рост и фигура точно такие же. Он казался расслабленным, и в то же время собранным, высокомерным и одновременно занятным. Он был вызывающе сексуальным, как игривый мартовский кот. Приятный холодок пробежал по спине, и Клементина отвела взгляд в сторону.
Она осмотрелось в поисках Алекс и Меган. Где они бродят в тот момент, когда ей так нужна их поддержка и присутствие. Ей совершенно не хотелось стоять тут, словно идиотке, в ожидании подруг, которые, похоже, никогда не появятся, хотя они и собирались встретиться перед обедом. Что произошло? Почему их нет? Почему она так смутилась? Почему он не отводит взгляд? Неужели он почувствовал то же, что и она? Нет, это невозможно. Но может…
Клементина топталась на месте, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя неловкой и неуклюжей в полукедах, без привычных туфель на двенадцатисантиметровых каблуках. В течение многих лет она отрабатывала до совершенства осанку и элегантный внешний вид, вплоть до малейшего наклона головы, а сейчас не смогла даже придумать, куда деть руки, они просто дурацки болтались по сторонам. Парень, наверное, потешается над ней. Если бы только появились Меган и Алекс. Если бы…
– Привет!
Сейчас он стоял рядом. Клементина даже не заметила, как он подходил. Просто очутился возле нее. Его руки были сильнее, чем казались на расстоянии. Мускулы бугрились под короткими рукавами рубашки. Глаза были карие, с длинными ресницами, смягченные опущенными веками. Вблизи волосы оказались совсем светлыми, почти соломенными и совершенно прямыми. От него пахло свежестью и чистотой, как от куска дорогого мыла. И он был красив.
– Привет, – ответила Клементина. Он улыбнулся, с любопытством разглядывая девушку, как будто она была картиной непонятного современного художника, в которой так хотелось разобраться. Клементина же изо всех сил старалась подавить чувство неловкости, сковавшее ее.
– Меня зовут Коннор Дуглас, – наконец представился он.
– Клементина Монтгомери.
– Клементина, – он несколько раз повторил ее имя по слогам, словно прекрасное французское слово, услышанное впервые. Клементина поежилась. – Оно необычно. Но красиво, – добавил Коннор.
Клементина растерялась. Она подумала о фразах, которые обычно говорят при знакомстве: о погоде, о доме, о занятиях и увлечениях, но в данной ситуации ни одна из них не подходила. Она не могла понять, что ему нужно и как ей вести себя. Первый раз в жизни Клементина смутилась и не знала, что делать и как себя вести.
– Спасибо. Мне оно тоже нравится, – в конце концов ответила она.
Коннор откинул голову и рассмеялся. Клементина вздрогнула при звуке смеха. Что здесь смешного? Что она такого сказала? Как ей, черт побери, выбраться из этой ситуации и вновь обрести равновесие?
– Послушайте, – сказала она. – Я жду подруг. Я должна…
– Ах, извините. – Казалось он уже не смеялся, но искорки веселья так и отплясывали в его глазах.
– А, собственно говоря, в чем дело. Я просто стоял и смотрел. Мне показалось, что ты особенная, что ты ни на кого не похожа. И, конечно, я оказался прав. Ты – чудо, Клементина Монтгомери! И именно поэтому я так счастлив. – Наконец Клементина преодолела смущение и бросила на него пристальный взгляд. Коннор больше не смеялся, но глаза светились и сияли от удовольствия. И девушка подумала, не насмехается ли он над ней.
– Мне действительно надо идти.
