искусства и нормального телосложения. Фактически, я не понимаю, как художник может жить без физических упражнений. Ведь так много времени уходит не создание мысленных образов, что, в конце концов, доходишь до полного умственного и физического изнеможения. Каждую ночь, закончив рисовать, я должен или пробежаться, или заняться штангой, или еще чем-нибудь.
– Я никогда не отличалась творческими способностями, – сказала Алекс. – Мой брат, Джо, играет на пианино. Думаю, прекрасно, хотя классическая белиберда заставляет меня лезть на стену. А моя мама – хранитель музея. Я унаследовала гены отца – любовь к университету и математике. Все солидные, осязаемые вещи.
Джексон покончил с пирогом и, выпрямившись, внимательно посмотрел в ее глаза.
– Тебя это огорчает? Ты хотела бы быть более артистичной?
– Честно? Нет, я – практик, вот и все.
Джексон кивнул:
– Ну и хорошо. А сейчас, хотя мы избегали этой темы целый час, тебе пора открыть свой секрет.
Брови Алекс поползли вверх.
– Помнишь? – спросил он, – Мне нужно узнать, как добиться успеха.
Ах, это, – Алекс взяла чек и пошла к кассе, оплатить счет. Джексон открыл перед ней дверь кафе, и они вышли на яркое послеобеденное солнышко.
– Сейчас я не совсем уверена, что мои методы помогут добиться успеха тебе, – сказала Алекс.
Вдоль улицы росли тополя, отбрасывая тень на тротуар и даря желанную прохладу. Медленно, как будто им некуда спешить Джексон и Алекс шли по тротуару.
– Я хочу сказать, мы стремимся достичь столь разных вещей, – продолжала она. – Я собираюсь добиться успеха в бизнесе. Мне нравиться коммерция. И у меня по сути дела, нет иного выбора. Я не заблуждаюсь насчет того, какой трудной будет моя работа. Мне придется пробивать путь вверх по лестнице, отказаться возможно, от замужества и светских развлечений, чтобы достичь своей цели, но игра стоит свеч. Я нашла свой способ пробиться через тернии к звездам.
– И в чем же он состоит?
– Я вложила все силы до последней унции в учебу и чтение, и почти наяву ощущаю, как растягиваются мои мозги от усиленных занятий. Я встаю в пять утра, ложусь в полночь, и все время отдаю учебе, если только не встречаюсь в кафе с красивым парнем.
Джексон рассмеялся, и Алекс, довольная, взяла его под руку. Прогуливаясь, они шли вдоль двухэтажных домиков, и опавшие листья шуршали под их ногами.
– Еще я приучила себя правильно думать, – продолжала Алекс. – Расклеила по всей комнате плакаты с умными полезными изречениями, чтобы в голову не лезла всякая чушь. Ключ в том, что я думаю и стараюсь поступать так, как я должна буду делать это в будущем. Поэтому, когда я добьюсь своего, у меня будет привычка к успеху, уверенность в себе и завидное самообладание.
– Надеюсь, ты достигнешь, чего хочешь, – заметил Джексон. – Он мечтал бы быть неподалеку, когда к Алекс придет признание, чтобы видеть, как отреагирует мир на эту невероятную неутомимую женщину.
Они продолжали прогулку то молча, то беседуя об университете, мечтах, искусстве, бизнесе, любви. Они шли, держась за руки, болтали и смеялись, и думали, как это здорово и чудесно – найти нового друга.
Алекс и Джексон обедали вместе три раза в неделю. Алекс постаралась приспособить свой вкус к простой и жирноватой пище в столовой, но когда Джексон предложил ей воспользоваться всем, что есть в его холодильнике и что можно жарить и парить, она согласилась, ни минуты не колеблясь.
Они разговаривали допоздна. Даже с Меган Алекс никогда не чувствовала себя настолько раскрепощенной. Своеобразие Джексона, его искренний интерес ко всем ее высказываниям, мужской склад ума сделали их беседы совершенно иными. У него был свой особый взгляд на будущее, и Алекс считала его необыкновенно замечательным.
– Я думаю, что никогда не выйду замуж, – заметила она как-то вечером.
Все происходило за несколько недель до Рождества, и окна в квартире Джексона покрывали морозные узоры. Как он и говорил, мольберты заполняли все пространство спальни и подкрадывались к гостиной.
Алекс была потрясена, увидев в первый раз его работы.
Буйство красок, текстуры и образов потрясало и обжигало. Алекс кое-что усвоила из разговоров матери об искусстве и могла понять, что у Джексона есть талант – сырой, необученный, необузданный, но свежий и волнующий врожденный талант.
– Конечно, ты выйдешь замуж, – сказал Джексон. Он работал с красками, стараясь запечатлеть Алекс на полотне, и время от времени покрикивая, чтобы она не двигалась. – Все выходят замуж.
– Я не все, – ответила Алекс, вновь меняя положение. На этот раз она прилегла на надувной матрас, расстеленный у шкафа.
– Сейчас тебе удобно? – спросил Джексон.
– Мне кажется да.
– Постарайся не шевелиться, хорошо. – Он пристально посмотрел на нее, выбирая позу, потом вновь погрузился в краски.
За всю свою жизнь Алекс и пяти минут не могла усидеть спокойно. Этот вечер не был исключением. Она села, и Джексон застонал, отбрасывая кисть.
– Извини, – сказала Алекс.
